— Не знаю, ничего не знаю, — замотал головой лекарь в ответ. — Я видел множество вооруженных отрядов, следующих в разных направлениях. Не сомневаюсь — им поручено поймать тех, кто в эту ночь не был в цитадели. Берегись Джамила: они скоро будут и здесь!
— Ты предупредил меня и за это я благодарна тебе, — сказала она после некоторого раздумья. — Теперь же моя жизнь только в моих руках. Скачи обратно во дворец и никому не рассказывай, что был в моем доме. А лучше выкинь из памяти все связывающее тебя с нашим орденом. Для своего же блага.
Сарид быстро поклонился и выбежал из дома, а командир ассасинов стремительно бросилась вверх по лестнице.
— Я все слышал, — сказал ей Кахир, когда она начал собирать скромный походный мешок, состоящий только из необходимых вещей. — Неужели ты веришь этому травнику? Наш орден много лет охранял жизнь царя и выполнял самые грязные поручения. Разве наша смерть является его благодарностью за верную службу?
— Очнись, Кахир, — лишь холодно ответила ему женщина. — Мы уничтожили всех врагов Хетафа, и он больше не нуждается в нас. И тайны, которые мы храним, должны быть глубоко закопаны вместе с нашими трупами. Вспомни, царь даже приказал казнить одного из своих сыновей лишь по подозрению в нарушении установленного им закона. Неужели ты думаешь, что его верных слуг будет ждать куда лучшая участь?
Приближающийся топот лошадей заставил Джамилу закончить сборы. Она подбежала к окну и увидела поднимающиеся вдалеке клубы пыли, указывающие на приближение большого отряда.
— Погляди на это, — обратилась она к Кахиру. — Все еще сомневаешься в словах лекаря?
Мужчина бросил из-за ее спины взгляд на улицу и глаза его округлились от страха. К дому Джамилы неумолимо приближались три десятка хорошо вооруженных воинов со знаменами царства Арразии на концах копий.
— Но ведь мы не участвовали в заговоре, — залепетал Кахир. — Нужно просто все объяснить визирю и он простит нас.
— О чем ты говоришь? — возмутилась Джамила, не отрывая взгляд от несущихся всадников. — Может быть, царь и не знает, что происходит на самом деле, но хитрый старик Заркан только и умеет наносить подлые удары в спину своих друзей. Не сомневаюсь, что все это задумал именно он. Какое спасение ты намерен вымолить? Быструю и безболезненную смерть?
«Но если я выдам тебя визирю, он убедиться в моей верности царю, — внезапно решил про себя расчетливый Кахир. — Ты командир, а значит, несешь ту же ответственность, что и Мустафи. Я же лишь простой убийца, исполнитель чужих приказов».
Он осторожно вытащил висящий на боку кинжал, намереваясь обхватить свободной рукой шею женщины. Однако Джамила не зря в столь раннем возрасте заслужила в ордене звание командира. Неведомым животным инстинктом она почувствовала за своей спиной опасное движение и с невероятным проворством, ускользнув от его сильной руки, ударила Кахира в кадык. Следующим ударом в солнечное сплетение она повергла его на пол и незамедлительно сняла со стены свое страшное оружие.
— Плохой воин, плохой любовник, плохой друг — зачем такому жить на свете?
В воздухе свернуло лезвие сабли, без сожаления обезглавив еще живого человека.
… Здесь все точно так же, как и много лет назад. Под белым светом палящего солнца волны лениво шелестели о песчаную отмель. Тощие чайки лениво парили над морской гладью, высматривая, чем бы поживиться. На унылом берегу лишь рыбацкие лачуги, растянутые сети и старые прохудившиеся лодки.
«Возвращаюсь к истокам, — усмехнулась про себя арразийка. — В таком же поселке началась моя жизнь, и я думала, что больше никогда не вернусь к этой нищете. Что я только не делала лишь бы забыть это проклятое море, эти гребни песчаных дюн, эти лица рыбаков, в которых отражается лишь бессмысленность жизни и неотвратимость смерти. Зачем судьба заставляет меня вновь взглянуть на все это? Хочет отговорить от моих замыслов? Нет! Не для этого я в далекой молодости впервые перерезала горло неизвестному мужчине. Пусть мои руки в крови, но так хотела я сама. Ранняя смерть почетнее дряхлой старости».
Гордость не позволила ей стать танцовщицей в шалмане или наложницей нувориша. Другого способа вырваться из нищеты простолюдинов у женщин Арразии не было. Природа же наделила Джамилу ловкостью кошки, выносливостью мула, зрением сокола и яростью тигра. Она быстро покинула дом и пристала к странствующей из города в город труппе цирка. Но, познав там свою истинную силу и способности, ей стало скучно. Опять неизбежность померещилась ей и однажды ночью без лишних прощаний она отправилась в свой путь. Сначала Джамила была телохранителем у хозяина публичного дома и познала всю прелесть грехопадения того места. Но и это ей начинало наскучивать. Однажды ее наниматель поссорился с весьма важным набобом и вынудил девушку как следует отделать наглеца вместе с его многочисленной охраной. В этот же день по указке набоба стража бросила Джамилу в тюрьму. Однако на ее счастье свидетелем того избиения был один загадочный человек, всегда скрывающий свое лицо под тенью капюшона. Впоследствии именно благодаря ему девушка попала не в рабство на каменные рудники, а в орден ассасинов самого царя Арразии.
Она выдержала многодневные изнурительные тренировки на терпение и выносливость, прекрасно овладела разными видами оружия, проникла в тайны изготовления ядов. Ей приказывали убивать, и она убивала, не задумываясь плохо это или нет. Кажется, Джамила нашла свое призвание, жизненную цель, избавляющую душу от ощущения обреченности. А потом случилось это…
— Ротбар говорит, что мест нет. И он не берет на свой корабль женщин: суеверный очень, — противный старческий голос развеял воспоминания по ветру.
— Я заплачу в два раза больше. Таких денег ему нигде не заработать на своем корыте, — высокомерно сказала Джамила, вглядываясь в глаза-щелки старика в лохмотьях.
— Думаю, он все равно откажется.
— Тогда передай ему, что когда вернется из плавания — найдет в деревне только трупы. Все ваши головы будут насажены на колья, а кишки пожрут чайки и крабы.
Рыбак отшатнулся, а потом перевел взгляд на ее саблю, что висела на поясе.
— Именно этим я и буду рубить вас на куски. Очень-очень долго рубить, — подтвердила его опасения женщина.
— Ротбар…говорит…мест нет, — испуганно замямлил старик.
— Думай о себе, а не о нем, — рука арразийки легла на эфес сабли. — Не мне надо убраться отсюда, а тебе надо, чтобы я убралась отсюда. Вот и решай свою судьбу сам.
В этот же день баркас с Джамилой на борту отправился к берегам Арондала.
* * * *
Тихо горели свечи, обливая золотым воском потемневшие от времени медные подсвечники.
Налюбовавшись собственным отражением в зеркале, обнаженная королева капризно скривила губы и повернулась к Фьоре, ожидающей ее с маслом из лепестков роз.
— Что бы ни говорил мне этот льстец Хумель, а красота действительно увядает, — глубоко вздохнув, сказала она. — Сегодня я вижу совсем другую женщину, чем в прошлом месяце. Никакие средства не способны остановить мою неизбежную старость.
— Вы слишком придирчиво относитесь к своей внешности, ваше величество, — руки фрейлины начали нежно втирали масло в белые плечи Алисии. — Взгляните хотя бы на Матильду Эринбургскую. Вся ее красота заключается лишь в толстом слое грима величиной в два пальца. Говорят, однажды после купания в пруду ее случайно увидел лорд Стегворд. Бедный мужчина пришел в такой ужас, что на следующий же день разорвал с ней помолвку. Вы же способны сразить любого мужчину Арондала даже не прибегая к маленьким хитростям.
— Ах, не льсти мне, Фьора. У Матильды такой длинный нос, что об остальном можно сразу забыть. Я хотела спросить тебя о рыцаре Ланселе. Каков этот благородный воин на твой вкус?
— О, госпожа, он великолепен! — воскликнула фрейлина, переходя на спину королевы. — И так думаю не только я, но и большинство придворных дам. Он красивый, высокий, смелый. Его тело как будто вылеплено самим Ругвидом. Даже когда оно под панцирем, чувствуешь эту влекущую мощь мускул. И еще он неутомим как во время скачки на лошади, так и в течение всей жаркой ночи.