Воинственные племена из Джельфы частенько совершали набеги на южные окраины Арондала, за что неоднократно получали по носу еще со времен Джона-Толстого. Но в последние два года купцы королевства наладили с ними прибыльную торговлю, скупая ценные товары практически за бесценок. Да что тут говорить, сам Аллард поспособствовал прокладываю этих торговых путей. И сам же радовался как ребенок тому, что вековая вражда народов так быстро забылась. А вот теперь кто-то должен нарушить устоявшийся мир.
— С вами все понятно, а что скажет мне смотритель южных рубежей? — обратился советник к высокому гвардейцу, который вытянувшись подобно струне ждал, когда ему разрешат говорить.
— Господин советник, к сожалению вынужден подтвердить слова врачевателя Урли, — отстучал три шага вперед Олмер Датис и, вскинув голову, громко по-военному стал докладывать. — Больных с каждым днем все больше. Я вовремя распорядился перекрыть все дороги торговцам и кочевникам, но желающих попасть в Арондал слишком много. Местные чувствуют опасность и стараются покинуть свои земли. Пока солдаты сдерживают этот поток, но все бреши не заткнуть. Мы и так вынуждены пускать стрелы, чтобы держать дикарей подальше от сторожевых постов.
— Сколько вам понадобиться людей, чтобы исключить появления в королевстве хотя бы одного заболевшего?
— Трех корпусов на первое время хватит, а потом… Поймите, господин советник, мои воины тоже подхватывают чуму. И я вынужден…, - Олмер не договорил, но Аллард отлично знал, что заболевших гвардейцев ждала та же судьба, что и дикарей из Джельфы.
— Когда болезнь станет очевидной для всех, на границе королевства будет такой поток беглецов, что никакая армия не сможет его остановить, — говорил себе в бороду Урли. — Вы же не поставите вдоль всего королевства высокую стену и уж тем более не растяните в цепь своих воинов.
— Я понимаю это, — задумчиво потер свое небритое лицо советник и снова обратился в Олмеру: — Что еще вы можете рассказать про состояние наших форпостов? Может, замечали что-то необычное?
— Никак нет, господин советник, — отвечал смотритель. — Держим дикарей подальше от ворот. Пропускаем только тсунгхов. Они нам и рассказывают, что там в Джельфе творится. Дураков за частокол выходить к счастью нет.
— Подождите, — остановил его Аллард. — Значит, людоящеры спокойно расхаживают в чумных владениях?
— Так точно. Сливки с торговли за бесценок собирают. Всем горе, а им радость.
— Чума не властна над нелюдями. Бог от нас требует забыть о грехах земных и покаяться за свои поступки, — забормотал врачеватель. Олмер же начал рассказывать что-то про повадки тсунгхов, но советник уже не слушал их. Безумная мысль зашевелилась в его голове, не давая спокойно усидеть не месте.
В этот же день он приказал Фрипу тайно разыскать посла с островов Бокрага, а сам направился к королеве Алисии. Ему не хотелось обсуждать столь деликатный вопрос в присутствии посторонних лиц. И хотя советник по праву мог считать себя теневым правителем Арондала, но рисковать понапрасну ему не хотелось. Особенно в присутствии излишне принципиального маршала Уильяма.
Да и примет ли его королева? Она ведь мечтает войти в историю как самая миролюбивая и справедливая правительница. А что до Уильяма, то он гордится тем, что не убивает стариков, женщин и детей.
«Как же приятно быть чистыми и незапятнанными, почти святыми, когда кто-то за тебя делает всю грязную работу! Но в этот раз в грязи предстоит выпачкаться и Алисии. Посмотрим, что она скажет на такое неожиданное предложение».
* * * *
Был поздний вечер, когда Аллард получил разрешение на аудиенцию с королевой прямо в ее покоях. Правительница Арондала ожидала его в кресле из темно-красного дерева с высокой спинкой в виде обвивающейся вокруг стройного дерева огненной саламандры. Его подлокотники и ножки были вырезаны в виде чешуйчатых лап этого мифического животного. Сама Алисия была одета в полупрозрачное голубое платье, волосы ее были распущены, грудь едва прикрыта. Но, несмотря на такой легкомысленный вид, она излучала подлинное королевское величие, ощущения которого приходили откуда-то из глубины сознания.
Королева приветствовала Алларда такой чудесной улыбкой, что ему показалась: она осветила большую комнату и согрела душу. Ему захотелось выразить восторг ее красотой, сказать, что она божественна, но он подавил в себе эти порывы.
— Ах, это вы, мой не по годам мудрый советник? — ласково спросила она. — Какая счастливая случайность направила вас ко мне? Так редко наведываетесь, что я совсем заскучала без внимания с вашей стороны. Между тем вы для меня всегда желанный гость.
— Ваше величество, неотложные дела заставили меня нарушить ваш покой. Поверьте, они настолько срочные, что я не мог отложить их до утра.
— Дела подождут. Посмотрите лучше на эти арразийские ковры и вазы из-за Железных гор. А как вам это, — она указала на золотые переплеты старинных сказаний. — Единственные экземпляры со времен короля Карагера. Люблю читать их на ночь.
Аллард равнодушно осмотрел предметы роскоши, немного задержавшись на редких книгах. Алисия же не спускала с него глаз, недоумевая, почему он не восхищается ей, не любуется ее платьем, не произносит сладких слов, которые она привыкла слушать от своих многочисленных почитателей.
Вспомнив, наконец, что она как-никак королева, Алисия подошла к нему и заглянула в глаза:
— Тебе нравятся мои покои?
— Мне все здесь нравится, — спокойно ответил он ей.
— И я тоже?
— И вы нравитесь. Но дело, по которому я пришел в столь поздний час требует немедленного решения. А потому давайте сначала закончим с ним.
Женщина вернулась в свое кресло.
— Считаешь меня порочной и легкомысленной? — неожиданно с грустью спросила она. — Да, это правда. Я действительно не была верна своему супругу, даже зная, какие могут быть последствия. Хочешь знать больше? Генри не сын Грегара.
— Королева, не думаю, что я смогу заменить вам священника. Может не стоит делиться со мной такими вещами? — Аллард мог лишь догадываться, что стоит за такими откровениями ее величества.
— Ты уже спас меня и моего сына. Кому я еще могу здесь доверять как ни тебе?
— Боюсь это слишком тяжелый груз для меня.
— Не возражай, — сделала властный жест рукой Алисия, и советнику показалось, что перед ним сидит отнюдь не нечастная женщина, которая намерена поплакаться о своей горькой судьбе.
— Когда мне исполнилось шестнадцать, мой корыстный отец стал использовать меня подобно товару: кто больше заплатит — тот и станет моим супругом, — продолжила свои откровения королева. — Надо сказать, что уже тогда я была весьма премиленькой, а уж вместе с приданным от женихов отбоя не было. Мне пророчили стать женой то герцога из Антинары, то из Шелвида. В конце концов, без моего согласия отец решил связать меня узами брака с Антонио и тут же ушел в мир иной. Такой горестный удар, но свадьба должна была состояться. Признаюсь, Антонио мне даже нравился, но другая беда не заставила себя долго ждать. Мой хитрый брат Невилл призвал меня и сообщил, что я должна стать женой самого короля Грегара Болха. У него недавно скончалась супруга, и вот наступил подходящий момент породниться с королевской семьей. Конечно, за браком стояли лишь определенные выгоды, но мне тогда трудно было понять это. Теперь ты понимаешь, почему я недолюбливаю своего брата и была счастлива, когда его отсадили подальше от трона.
— Жить в нелюбви всегда тяжело, — вставил с сочувствующим видом Аллард.
— Даже не представляешь как! — воскликнула тут же Алисия. — Король был уже тогда стар и о наследнике даже не думал. Вернее сказать — уже ничего не мог как мужчина. Вот и пришлось прибегать к посторонней помощи, чтобы не оказаться рано или поздно вышвырнутой из дворца подобно куртизанке. Хорошо, что сам Грегар быстро впал в безумство и не утруждал свою голову вопросами зачатия.
— А тот человек…настоящий отец Генри?
— Не стоит о нем. Тем более его уже нет в живых.
«И понятно почему», — решил про себя Аллард.
— Но Грегар хоть и был не в себе, а все же догадывался об отсутствии родства с Генри. Блейки так хотели меня со свету сжить, что упорно внушали ему эту мысль. Но и сына Робена король не любил. И на то была веская причина. Однажды Грегар по обыкновению напился и в бреду наговорил, что его старшего сына убил именно Робен. Братья устроили шуточный поединок, и тщедушный молокосос Робен естественно проиграл. И тогда в порыве гнева он ударил безоружного брата кинжалом.