— Артём Абрамович, а ещё что-то интересное по поводу найденных пальчиков, вы мне не расскажите? — попросил я, и док, прищурившись, смерил меня оценивающим взглядом.
— Саша, да я вижу, у тебя вернулось желание работать на благо родины. Очень похвально, а то ведь последние несколько месяцев ты был сам не свой, и я могу признаться, хотел показать тебя коллегам, работающим с психическими заболеваниями. А по поводу пальчиков кое-что расскажу.
Вытащив пакет с золотым кольцом из саквояжа, Кац повернул его так, чтобы я мог увидеть его внутреннюю часть.
— Вот смотри, здесь выгравировано латинское изречение. В переводе на русский звучит так: «Мы избраны для того, чтобы жить ВЕЧНО». Кроме этого, вот здесь выбит штамп с цифрой «24». Я не узнал значка снизу, но цифра обозначает чистоту золота в каратах. В СССР так делать не принято. У нас ставят пробу.
— Двадцать четыре карата, это практически чистое золото без примесей.
— Да, Саша, ты прав. А само кольцо, хоть и было надето на средний палец, навряд ли является обручальным. Скорее оно похоже на церемониальное. Да и окровавленный платок совсем непростой. Он сделанный из очень хорошего шёлка, и на нём вышиты инициалы «Ю. В.».
— То есть вы хотите сказать, что это всё привезено из-за рубежа?
— Да — подтвердил Кац. — Хотя инициалы вышиты кириллицей с вензелями, шёлк точно не наш. Сегодня же я проведу кое-какие исследования и составлю подробный отчёт. Саша, если хочешь, я перед тем как передать его в РОВД, покажу тебе или сделаю копию.
— Спасибо Артём Абрамович, с удовольствием ознакомлюсь с копей отчёта — не стал я отказываться от предложения.
— Надеюсь, после этого, и ты мне расскажешь, зачем перелезал через забор комбината и что там нашёл?
Мне хотелось прямо сейчас достать из кармана найденную в катакомбах серебристую пуговицу и отдать доку на экспертизу, но я не стал этого делать. Ибо пока не стоит пороть горячку и раскрывать все карты.
— Саша, будет время, заходи вечерком ко мне в морг. Поговорим. А сейчас я вынужден откланяться, ибо через пятнадцать минут у меня по графику вскрытие. Вон смотри, уже и родня подъехала за телом усопшей.
Кац указал на грузовичок «ГАЗ-53» с открытыми бортами и прикрытым еловыми ветками кузовом. Рядом курили мужики, и стояли женщины в чёрных платках.
Распрощавшись с доком, я направился прямиком к поликлинике. По пути снова задумался о странных находках и совсем не заметил, как, пройдя через вестибюль, остановился возле регистратуры.
А пока я соображал, что делать дальше, из-за заваленных медкнижками стеллажей выскочила она. Мать меня увидела первой и рванула навстречу, словно голодная волчица, заметившая раненое животное.
Вылетев пулей из регистратуры, она схватила за рукав кителя и не церемонясь, потащила за собой. Дойдя до соседней двери, открыла её ключом и затолкала в пустой кабинет. Я успел заметить лежавший на столе примитивный прибор для измерения давления, а у стены напольные весы.
— Саша, я тебя точно прибью — грозно пообещала молодая и живая мать, а я стоял и смотрел на неё с приоткрытым ртом. — А, ну-ка дыхни!
Я выполнил требование и виновато опустил глаза в пол.
— Ещё раз напьёшься, и я от тебя отрекусь. Братик, надеюсь, ты меня понял?
Я покорно закивал, а потом, не выдержав, обнял её, прижал и закружил.
— Отпусти меня, чёрт малахольный — зарычала мать, но я заметил, что сквозь напускную серьёзность на её лице начала пробиваться улыбка.
Выполняя требование, я нехотя отпустил её.
Сняв с меня фуражку, она постучала по ней ладошкой, стряхивая пыль. Затем заставила повернуться и убрала со спины прилипшую паутину.
— В каких подвалах ты с утра умудрился так обтереться?
— Выезжали на место преступления, пришлось перелезть через кирпичный забор и пройти по следу. А там везде грязно — как на духу ответил я.
— Смотри мне. Чтобы больше никаких нареканий по службе — сказала мать и с подозрением меня осмотрела. — Чего лыбишься словно дебил?
— Да просто рад тебя видеть — честно признался я.
— Мы живём в двадцати минутах ходьбы. Если соскучишься, можешь хоть каждый день заявляться. Заодно и в огороде поможешь, и со своим лоботрясом, племянничком пообщаешься лишний раз. А то растёт таким же хулиганистым, как ты был.
— Хорошо, на днях обязательно зайду — пообещал я, и мать удовлетворённо кивнула.
— А борщ ты сварил, или в сухомятку бутербродами питаешься.
— Сварил. Но бутерброды тоже ем. С чёрной икрой. Говорят, она полезная — ответил я и едва не прикусил язык, ибо почувствовал, что на радостях потерял бдительность и вполне могу про визит Зины случайно проболтаться.