— Тридцать секунд.
— Я просто пришла… — выдавила Гвендолин. — Я заблудилась.
Колдунья продолжала глядеть на нее не мигая. Ни один мускул на прекрасном лице не дрогнул, не раздулись в ярости тонкие ноздри, не дернулись черные ресницы, густо окаймлявшие холодные, как лед, глаза. И только полупрозрачные складки бесчисленных юбок колыхались, словно мутная взвесь в сосуде с жидкостью.
— Заблудилась, — наконец, медленно повторила колдунья, отвела взгляд от гостьи и шагнула к огромному камину. На исполинской мраморной полке толпилось несметное количество банок, флаконов и пузатых бутылей.
Освободившись от цепкого взгляда, Гвендолин хватанула ртом воздух. Да ведь она едва не забыла, как дышать! Чтобы стряхнуть оцепенение, попыталась оглядеться.
Похоже, эта, с позволения сказать, комната служила колдунье кабинетом. Вся мебель здесь выглядела до того внушительно и основательно, словно прослужила тысячу лет и прослужит еще столько же. Узкие стеллажи, забитые толстыми, как кирпичи, фолиантами, кривясь и проседая, упирались в потолок. Тут и там между ними втискивались стеклянные шкафчики с мутными колбами, в которых плавало что-то пузырчатое, белесое, похожее на прокисшие маринованные огурцы. Напротив прокопченного камина стоял исполинский стол из темного дерева; на нем тускло отсвечивали золотом часы, пресс-папье, шкатулки, чернильницы и разнообразные коробочки с гравировкой. Из подставок торчали писчие перья и ножички для вскрывания конвертов — Гвендолин видела такие в фильмах. Деревянный щит над камином покрывали шрамы от кинжальных клинков; пяток резных рукоятей торчал из него и сейчас, удерживая на весу полураскрытые пергаменты с какими-то каракулями. Не иначе как договоры о продаже души, скрепленные кровью, подумала Гвендолин. Та женщина, Нанну, кажется, упоминала подобную неприятность, приключившуюся с колдуном по имени Айхе. Или все это приснилось Гвендолин в горячке, пока кто-то тащил ее, полуживую, в замок?
Напротив стола, по-видимому, находилось окно, его скрывали портьеры. А стены…
Гвендолин моргнула раз, другой. Нет, не привиделось. Вместо стен кабинет был окружен гигантским аквариумом. Лениво плавающие в нем рыбы поблескивали чешуей и ворочали выпуклыми глазищами.
— В нашем мире немудрено заблудиться, — произнесла Кагайя, отворачиваясь от полыхающих в камине дров — а другого источника света в комнате не было. — Но выжить после захода солнца? Проникнуть за стены замка? Ты вздумала меня дурачить, девчонка, а я вранья не люблю.
Гвендолин втянула голову в плечи.
— Отвечай, как сюда попала, иначе скормлю тебя рыбам.
Гвендолин и рада была ответить, да в горле пересохло.
— Не зли меня, — предупредила Кагайя.
Гвендолин с трудом подавила желание снова зажмуриться. Под пронзительным ведьминым взглядом она чувствовала себя так, словно ее выворачивали наизнанку. Куда там тетке Тэххи с ее жалким чучелом нетопыря до нечеловеческой мощи, исходившей от колдуньи!
— Кто-то тебе помог, — вкрадчиво сказала Кагайя. — И я даже догадываюсь кто.
Она читала мысли? Проникала в подсознание? Видела прошлое?
Гвендолин стояла ни жива ни мертва. Кагайя напоминала змею. Огромную ядовитую кобру, готовую убить одним броском.
Хлопок в ладоши заставил Гвендолин вздрогнуть. В дверях позади нее послышалось движение, но она не рискнула обернуться.
— Айхе ко мне, — коротко кинула колдунья и вновь обратилась к гостье. — А ты молодец, смелая. И бесстыжая. Мне бы пригодилась такая помощница. Но свято место пусто не бывает. Видишь эти аквариумы? Они в замке не единственные. И эти рыбы тоже не самые страшные. Есть и страшнее. Такие чудовища есть, о которых ты слыхом не слыхивала в своем человеческом мире, девчонка. Множество чудесных морских созданий обитает в здешних стенах. В аквариумах, бассейнах и каналах. Они передерутся за возможность полакомиться свежей человеческой плотью. Обглодают, обточат и отполируют кости до зеркального блеска. Будут грызть медленно, растягивая удовольствие. Ты выжила в деревне шша, но гляди, как бы не пришлось пожалеть. Ночь впереди длинная, и я сохраню тебе жизнь и сознание до тех пор, пока последний кусочек кожи тонкой полоской не слезет с твоего тела.
Гвендолин стояла, глядя перед собой остекленевшими глазами, впитывая каждое слово. Тошнота волнами подкатывала к горлу. Волосы на голове шевелились от ужаса.
— Поверь, я сделаю это. Если, конечно, ты не назовешь мне имя того, кто привел тебя сюда.