— Я… племянница Нанну, — шепнула Гвендолин пересохшими губами. — Из Города-на-Болоте… на-Болотах… Эти люди… кто они такие… — пискнула она, чувствуя, что балансирует на лезвии ножа, испытывая терпение колдуньи.
— Кто заколдовал тебя? Кто рассказал, как добраться до замка? — Кагайя скользнула над полом и в мгновение ока выросла перед ней, опасная и хищная. — Кто отдал тебе свет и отгородил от ночного мрака?
— Я не… не… не понимаю, — Гвендолин зажмурилась, — о чем вы го… говорите…
— Молчать! — рявкнула колдунья, и Гвендолин вскрикнула, зажав лицо ладонями. Где-то в груди, в глубине тела клокотали рыдания, и она давилась ими, не смея разреветься.
Кагайя отступила на шаг.
— А вот и Айхе, — в ее ледяной голос просочилась ядовитая нотка. — Ты заставляешь ждать.
— Я тренировался в парке, — спокойно отозвались из-за спины.
Гвендолин медленно выдохнула сквозь пальцы. Она не видела вошедшего, но голос… этот голос узнала бы из тысячи. В черноте перед зажмуренными глазами вспыхнул образ сердитого мальчишки, насквозь пронизанного волшебством.
Рискнув шевельнуться, Гвендолин оглянулась с робкой надеждой. Ее по-прежнему безудержно трясло, но теперь больше от волнения, чем от страха.
— Ты помог нашей гостье попасть в замок, — вкрадчиво проговорила Кагайя.
Айхе скользнул по Гвендолин равнодушным взглядом.
— И какая бы мне от этого польза?
Колдунья сощурилась:
— Не дурачь меня. Ты испытываешь сострадание. Я велела избавиться от жалости, но тебе не под силу. Никогда не было под силу. И потому ты сам жалок.
Айхе вздернул острый подбородок, его глаза превратились в две черные щелки.
— Вы велели контролировать эмоции. Я не стану отвечать на голословные обвинения.
— Голословные, говоришь? — Кагайя усмехнулась. — Думаешь, я не узнаю наложенные тобой чары?
Айхе взглянул на Гвендолин. Ни тени ободрения, ни намека на узнавание.
— Нет на ней никаких чар.
— Не умничай! Колдовство рассеялось за секунду до того, как девчонку втащили сюда.
— Тогда откуда убежденность, будто оно мое?
— А чье?
— Вашей сестры.
— Цирцеи? — колдунья опешила. Часто заморгала. — Невозможно. У нас договор о невмешательстве. Она ни за что сюда не сунется.
— Божества, — Айхе принялся со скучающим видом загибать пальцы, — дриады, жрецы, призраки…
— Довольно! — Кагайя ткнула в юношу пальцем. — Прекрати лгать и паясничать. Ни божества, ни духи ещё не прибыли в замок.
— А мне показалось, я заметил пару лунных нимф в кленовых кронах…
— Где ты был на закате?
— В парке.
— Врешь. Дориан видел, как ты улетал.
— Дориан едва ли отличит закат от восхода. Вы настаивали, чтобы я практиковался в заклинании призыва, — Айхе пожал плечами. — Я переколотил все раковины на клумбах, — его губы дрогнули в улыбке, — можете Нанну спросить, она ругалась.
— Значит, видишь девчонку впервые.
— Да.
— И не испытываешь жалости.
— А должен? — мимолетный взгляд на Гвендолин.
— Вот и правильно, — Кагайя потерла руки. — Не должен. Надеюсь, не станешь возражать, если я брошу ее в грот?
Гвендолин не знала, что такое грот, но колдунья не потрудилась скрыть злобную ухмылку.
— Вам требуется мое разрешение? — удивился мальчишка. — Поступайте, как знаете.
Он отвернулся, собираясь уходить. Темные волосы хлестнули его по щекам.
Гвендолин мысленно застонала, не веря собственным ушам. Не мог он… вот так просто… отречься… Ведь это был он — там, в деревне!
Впрочем, почему не мог? Он велел ей убираться подобру-поздорову и предупредил, что не хочет навлечь на себя гнев колдуньи. Он рискнул, а она не послушалась. Наверное, Айхе страшно разозлился, встретив ее здесь, в покоях Кагайи. А может, это был его двойник? Или в самом деле кто-нибудь из упомянутых богов или духов развлечения ради напустил на себя чужую личину и помог ей просто со скуки? Ведь и Нанну усомнилась, что мальчишка способен на сострадание. Ученик под стать учителю, волшебник под стать колдунье: бездушный и двуличный.
— Уверен? — окликнула Кагайя.
Айхе со вздохом остановился в дверях.
— Тогда проводи гостью. И проследи, чтобы утром собрали кости.
— Ладно, — Айхе махнул рукой и, чуть повернув голову, сухо бросил: — Пошли!
Гвендолин поплелась следом, не чуя под собой ног, словно в тумане.
Покои колдуньи, а может, и ее ученика, занимали несколько этажей замка. Огибая их, коридор закручивался широкой спиралью, но Гвендолин не замечала ни богато убранных залов, ни мерцающих таинственной синевой аквариумных стен, ни диковинных морских тварей в колыхании водорослей. Весь мир для нее замкнулся на фигуре шедшего впереди мальчишки: на его горделивой осанке и бликах света в отросших волосах, на тонком профиле и пальцах, едва заметными чарами отворявших высоченные, в потолок, двери. Он не обращал на нее внимания, не пытался заговорить — он плевал на само ее существование! И Гвендолин убедила себя, что в деревне шша встретила вовсе не его. Вот кого угодно: бога, демона, оборотня, — только не этого бесчувственного истукана! И она бы разрыдалась от тоски и ужаса, если бы в груди все не замерзло и не омертвело.