— А что с ним станется? — невзирая на обнадеживающие слова, голос его звучал тревожно.
— Я видела…
А что, собственно, она видела? Незримые удары, конвульсивные изломы тела, вывернутые руки, словно парня вздернули на дыбу. Выглядело ужасно. И все же так жестоко ломать собственного ученика, пусть даже тот и нарушил какой-то дурацкий запрет?
— Не тревожься, оклемается. Ему не впервой.
— Дикость какая. Бессмысленная дикость.
— Дисциплина. У Кагайи свои методы. В конце концов, кроме него, у госпожи учеников нет, и только ему она доверяет самые ответственные поручения.
— И самые жуткие, — предположила Гвендолин, вспомнив слова Нанну.
— А это уже не нашего ума дело. Колдовство — исключительно редкий дар, им до недавнего времени обладало всего два человека: госпожа и ее сестра Цирцея.
— В целом мире?
— И, вероятно, за его пределами тоже.
— То есть, если они обе умрут…
Коган нахмурился и недовольно перебил:
— Я не знаю.
— Откуда же взялся Айхе?
— Ты задаешь слишком много вопросов! — он ткнул пальцем в лестницу: мол, поднимайся.
— Считайте это последней волей умирающего, — предложила Гвендолин, послушно продолжив путь.
О последней воле Коган, похоже, не слыхал (интересно, как здесь хоронили: в грязный мешок — и на свалку?), однако снизошел до ответа.
— Он появился здесь совсем мальчишкой несколько лет назад. А откуда у него дар… ну, слухи бродят всякие. Говорят, за колдовство он продал душу.
Понятно. Ничего нового.
От слов Когана Гвендолин совсем не полегчало. Наоборот, стало вдвойне тревожно. Тугой, точно резиновый, комок страха в животе заелозил, добавляя к отвратительному самочувствию очередную порцию дурноты. Здесь все сплетничали, будто Айхе заплатил колдунье собственной душой, но ведь тогда от него должна была остаться лишь пустая оболочка — и ни единого намека на человечность… А Гвендолин помнила его глаза, они принадлежали не мертвецу, не бездушному чудовищу. Впрочем, дьявол забирает добычу только после смерти. Вдруг у Айхе с колдуньей тот же уговор?
Грустные размышления одолевали Гвендолин до просторного фойе, за которым открылась круговая анфилада морских залов, — тут волей-неволей пришлось отвлечься. Под ногами мелькали разноцветные плитки пола, повсюду высились нагромождения настоящих коралловых рифов, тут и там среди редкой мебели извивались ламинарии — их словно колыхало незримое волшебное течение. Высокие стены-аквариумы таинственно светились. В одних среди водорослей рыскали акулы, в других над обглоданным скелетом (настоящим?!) хищно застыли пираньи, в третьих плавали членистоногие твари, похожие на трилобитов. В четвертых ворочались спруты, извивались полосатые морские змеи, шевелили щупальцами вымершие в человеческом мире гигантские аммониты и довольно скромные по размерам зубастые ящеры юрского периода — не иначе как заколдованные, чтобы уместиться в аквариуме. Впечатление создавалось жуткое, особенно когда какая-нибудь морская химера тыкалась в стекло омерзительной мордой, будто замечала Гвендолин, зачарованно вертящую по сторонам головой, и готовилась к смертельному броску.
Интересно, насколько толстые стенки у этих аквариумов? Выдержат ли они, если доисторический ящер, вроде кронозавра, пусть и уменьшенного в размерах, со всей мощи боднет их своей чугунной башкой?
Коган придержал Гвендолин за многострадальный локоть, когда в очередном зале они встретили Кагайю. Колдунья благоговейно замерла перед стеклом, за которым в мутной воде плавала пара отменных страшилищ. Гвендолин даже не стала приглядываться — хватило с нее допотопной экзотики.
Заслышав шаги, ведьма обернулась. Сегодня ее голову венчало внушительное сооружение из волос и черных осьминожьих щупалец.
— Коган? — она перевела взгляд на Гвендолин. — И ты?..
— Всю ночь просидела в гроте, как вы и приказывали, госпожа, — голос Когана сочился подобострастием.
— Что же, Левиафан так и не объявился?
— Видимо, нет, госпожа.
— Понятно.
Невзирая на грозный вид, ведьма казалась чем-то озабоченной. Рядом с ней на низеньком кривоногом столике в клетке с опилками копошились крысы. Она протянула руку.
— Редкостное везение, — рассеянно произнесла Кагайя. — И что ты предлагаешь?
Коган молчал. Гвендолин ждала.
— Отпустить?
Щелкнул замок, дверца клетки отскочила в сторону.
— Превратить в крысенка?
Колдунья запустила руку внутрь и поймала за хвост серого зверька. Тот разразился протестующим писком.