Гвендолин со стоном вцепилась себе в волосы. Как же она не догадалась раньше?! Айхе удерживало не мудреное заклятие, не хитрые ведьмины чары, а обычный кусок извести, покрытый блестящей роговой оболочкой. Кагайя управляла своим учеником через заколдованный амулет: когда нужно, подпитывала, когда нет — выжимала все соки. Ни укрыться от нее, ни сбежать, ни сопротивляться было невозможно. Не говоря уже о том, чтобы снять проклятую вещицу.
Айхе тем временем расправил крылья и взвился в воздух, вырываясь из дымной хмари Аргуса. Тот кинулся за ним. Лап у гадюки не было, но отсутствие когтей с лихвой компенсировалось зубами и невероятной, сверхъестественной ловкостью. Бросок, укус, вырванный кусок плоти — Айхе ранено взревел, отшвырнув гадину ударом хвоста. Та завертелась волчком, но извернулась по-змеиному и пошла на второй заход: из оскаленной пасти капала вязкая слюна со сгустками крови и драконьей чешуей.
Гвендолин в ужасе зажала руками лицо, не замечая, что плачет навзрыд. Где-то далеко-далеко одобрительно гудели зрители, кто-то от восторга даже заходился хохотом и свистом. Как же она ненавидели их всех в тот момент! Готова была броситься на арену и голыми руками защищать Айхе. И бросилась бы, если бы Нанну не вцепилась ей в плечи.
— Что это такое?! — завопила женщина и ткнула пальцем в даль.
Восточный горизонт, будто пропитываясь кровью, окрасился багровым.
— Тучи?
Усилившийся ветер взметнул с земли вихрь песка и каменной крошки и швырнул его в глаза дерущимся на арене. Айхе замотал мордой. Аргус отпрянул, из его боков высунулась пара черных рук и принялась тереть прикрытые пленкой рыбьи глаза.
— Это не Аргус творит, — озадачилась Нанну. — Что происходит?
Гвендолин ничего не замечала, кроме глухого рычания раненного дракона.
— Чего ты колупаешься! — заорал откуда-то снизу жирный ныряльщик. Его голос растворился в неистовом улюлюканье толпы, однако Гвендолин расслышала продолжение: — Порви ему глотку, пока он слепой! С такими саблями одного выпада хватит! Вот так! Молодчина! В брюхо меть, в брюхо! Тарань под дых!
— Смерть дракону! — подхватил квадратный. — Будет тебе сделка с ведьмой, выродок!
— Сделка… — пробормотала Гвендолин. В голове у нее вдруг что-то щелкнуло. — Договор! Ну конечно! Это же очевидно!
Она отыскала взглядом Кагайю: та по-прежнему восседала прямо по центру амфитеатра, прямая, как соляной столб, и столь же бесчувственная. Битва целиком завладела ее вниманием. Гвендолин могла поклясться: в эти минуты ведьма колдовством вытягивала из Айхе силы. Геликоприон наматывал круги возле ее исполинской прически.
— Мне надо уйти, — Гвендолин вскочила на ноги, опрокинув корзину. Та покатилась вниз по ступеням.
— Куда? — спохватилась Нанну.
— В замок. Не могу здесь больше находиться!
Не тратя времени на объяснения, Гвендолин кинулась вверх по лестнице. Оборачиваться не стала — если еще хоть раз взглянет на мучения Айхе, прикипит к месту и не сумеет ступить ни шагу, а драгоценные минуты утекали, и вместе с ними таяла жизнь мальчика-дракона.
Добравшись до последней террасы амфитеатра, внутренне обмирая всякий раз, как ее настигал надсадный драконий рев, Гвендолин помчалась через пустынную площадь во весь опор. Словно огнем палило пятки и смерть сидела на закорках, подхлестывая, охаживая незримой плетью по взмокшей спине и голым плечам.
Как же далеко находился замок! Как медленно приближались буйные заросли деревьев с розовыми цветами — теми самыми, что распускались лишь ночью и скидывали тысячи лепестков! Как быстро уставшие ноги налились неодолимой чугунной тяжестью, а под ребра впились чьи-то когти! Задыхаясь, Гвендолин несколько раз останавливалась: колени подламывались, пересохшее горло саднило от хриплого, урывочного дыхания. Силы восстанавливались медленно, и тогда новый отчаянный рывок приближал девочку к замку ещё на сотню шагов. Но что значила сотня, если впереди оставались тысячи и тысячи?
Когда серая каменная громада нависла над головой и потянулись нескончаемые розовые сады с беседками, кленовые аллеи и извилистые каналы, Гвендолин почудилось, будто минул уже не один час, и рваться дальше бесполезно: Айхе повержен, Аргус раскланивается и умывает окровавленные руки, Кагайя торжествует, а по лестнице спускается тройка мужчин с копьями, чтобы под громогласные аплодисменты ликующей, пресытившейся зрелищем толпы прекратить драконью агонию. Картина вспыхнула перед мысленным взором, до того отчетливая и красочная, что по щекам потекли непрошенные злые слезы. Досюда не долетал гомон с трибун, и даже рычание Айхе давно утихло. Здесь царила немая, застоявшаяся тишина. Замок точно вымер. Ни одного человека, ни единого древесного духа, вздумавшего напакостить в отсутствие хозяев, не попалось Гвендолин на пути. Никто не преградил путь, когда она, хрипя от рези в боках, взобралась на крыльцо замка и с мученическими усилиями на четвереньках поползла по ступеням вверх. Никто не остановил, когда, шатаясь, блуждала в зеленоватой подводной мгле, шарахаясь от аквариумных монстров, спотыкаясь о раскинувшиеся на полу коралловые рифы и выискивая одну-единственную правильную дверь среди десятков подобных. Никто не заметил, когда ввалилась наконец в кабинет колдуньи и, как подкошенная, рухнула на холодный пол. В бок словно ввернули штопор, ребра плавились в огне, сердце пульсировало где-то в глотке: того и гляди выскочит. Ноги отказали. Так она и лежала ничком, полумертвая от своего спринтерского забега, и не могла шевельнуть даже пальцем.