Но нужно было подниматься: напрячься, собрать в кулак волю и жалкие остатки сил. Она ведь даже оглядеться не успела прежде, чем грохнуться оземь. И не задалась любопытным вопросом: отчего Кагайя оставила святая святых — собственный кабинет! — не запертым?
Здесь ничего не изменилось с момента последнего — и единственного — визита Гвендолин. Те же битком набитые книжные стеллажи, будто несчастные скорченные атланты, подпирали потолок. Та же белесая жижа пузырились в колбах с червями, кишками и зародышами. Те же рыбы лениво ворочались в водорослях за толстым стеклом аквариумных стен. Тот же щит над погасшим камином, весь изрезанный и исколотый клинками.
Поднявшись на непослушные ноги, Гвендолин ухватилась за каминную полку и впилась глазами в строчки на пергаментах, написанные размашистым почерком с завитушками. Вот список гостей длиной в два метра, свешивающийся до самого пола. Вот статьи расходов за текущий месяц. Вот перечень зелий, исправленный чьей-то нервной рукой: не иначе как Дориан вычеркнул половину, с его точки зрения, лишнего. На пергаменте с золотой окантовкой — приглашение на празднество, посвященное дню летнего солнцестояния. А на почти истлевшем, выгоревшем, изжеванном клочке — абракадабра на неизвестном наречии. Похоже, слова заклинания или оберега. Было бы приятно думать, что ведьма болеет склерозом.
Только договора Айхе не было и в помине. И вообще никаких бумаг: ни подписанных кровью, ни простыми чернилами.
В глубине комнаты внезапно послышался шорох. У Гвендолин душа ушла в пятки. Правда, быстро вернулась на законное место, ибо вслед за шорохом раздался тоненький писк.
Крысы?
Она перебралась к столу. Игнорируя россыпи золотых монет, изящную чернильницу и малахитовую шкатулку, из которой свешивались жемчужные нити, перегнулась через столешницу и нащупала дрожащими пальцами ручки ящичков. В одном из них наверняка хранился договор Айхе. Только открой…
Писк повторился. Гвендолин обвела взглядом комнату и за камином, слева, обнаружила целое нагромождение клеток, штук пятнадцать, битком набитых крысятами.
— Ах вы, бедненькие, — она замешкалась, разрываясь между жалостью к животным, которых явно приготовили на съедение морским гадинам, и необходимостью быстрее отыскать договор Айхе. У нее совсем не оставалось времени! Воображение тут же услужливо подкинуло недавнее жуткое видение: мертвый дракон посреди беснующейся толпы монстров. Отгоняя наваждение, Гвендолин сморгнула слезы, шмыгнула и вытерла нос рукой.
Крысята запищали громче, цепляясь крошечными лапками за прутья, тычась друг в друга усатыми мордочками и пытаясь выбраться из западни. Словно знали об уготованной участи. Как бросить их здесь? Как позволить поганым ведьминым любимцам сожрать несчастных? Ведь каждый крысенок мог оказаться человеком! Ведь и Дэнни мог очутиться среди них!
Последняя мысль придала Гвендолин уверенности.
Время убегало. Минута промедления могла стоить Айхе жизни, а она тут возилась с крысами. Ситуация осложнялась тем, что прутья у клеток были железными и весьма добротными: не разогнешь. И каждая клетка запиралась на навесной замок.
— Ключ, — пробормотала Гвендолин, — он наверняка где-то рядом.
Отмахиваясь от подозрения о том, что ключ, в общем-то, мог находиться где угодно, она принялась обшаривать стол и близстоящие стеллажи. Крысы разразились протестующим писком.
— Не там ищу? — догадалась Гвендолин и направилась к камину. — А где нужно? Здесь?
И действительно, связка ключей лежала на каминной полке. Гвендолин мысленно застонала: это же еще нужно было выбрать подходящий! Она уже протянула руку, когда взгляд упал на фигурный прозрачный сосуд, покрытый пылью, заткнутый пробкой, перевязанный грубой бечевкой и запечатанный сургучной печатью. В сосуде что-то шевелилось… нет, трепыхалось… нет, пульсировало. Что-то темное, скользкое, перевитое круглыми шнурками… нет, кровеносными сосудами.