- Я сейчас соберу хвороста, Танар., - в полголоса произнес Михал, еще даже не подозревая о задуманном мужчиной наказании. Беловолосый посмотрел на учителя и моргнув, было сделал шаг в сторону, где они оставили сложеный костер из еловой лапы. Но услышав слова танара о кафтане, Чореску замер на полушаге и повернулся в сторону учителя, попутно невольно бросив взгляд в сторону покачивающейся туши волка. Тихо сглотнув, беловолосый сильнее прижал к себе флягу с водой и вновь посмотрел на бывалого воина. Холодный ветер неприятно забирался под мокрый кафтан и просачиваясь под мокрую рубашонку, заставлял Чореску поеживаться. Сентябрь в этом году выдался промозглым, даже редкие проблески солнца уже не согревали ни землю, ни воздух. Михал моргнул и едва уловимо поежившись, недоверчиво посмотрел на Танара. Тот едва уловимо улыбнулся и мальчик было решил, что наставник пошутил, но нет. Немного насупившись, беловолосый молдаванчик робко протянул Танару флягу с водой и когда учитель забрал ее, чуть дрожащими от волнения и холода ручками стал расстегивать пуговицы. Распахнув кафтанчик, Чореску медленно стянул его с плечиков и чуть потянув за рукава, вовсе снял. Промозглый воздух незамедлительно окутал его, без препятствий пролезая под тонкую и мокрую рубашечку мальчика. Михал поежился чуть сильнее и чуть опустив голову, протянул сырой кафтан танару. Спокойно принимая из рук маленького и флягу, и кафтан, всё так же улыбающийся воин внимательно проследил за тем, как Михал удаляется в поисках подходящих веток. Не беда, что сразу он толково их не сложит. Пусть пока наберёт побольше, заодно отогреется. Армангерей тем временем наклонился над ямой с кровью, вымочил в ней полы кафтана барчука и отложил в сторонку. Потом снова взялся за кинжал и принялся снимать шкуру с туши животного; управился приблизительно с двумя третями, как в голову пришла мысль порвать клыками волка одежонку Михала, что танар и сделал. Найдут — подумают, задрали дикие звери. Рановато, конечно, для нападения стаи, однако возможно. Закончив неприятное, но необходимое дело, Армангерей отложил кафтанчик в сторону и сосредоточил внимание на шкуре. Аккуратно он отделил её от туши до конца, расстелил на траве и быстро прикопал волка неподалёку под кустом. Краем глаза он приглядывал за отроком — что там Михал да как, не сильно ли испужал мальчонку вид освежёванной зверюги, не начал ли боярин кашлять. Однако вязанка хвороста на полянке начала внушать уважение и размерами, и составом. Пожалуй, самое время развести, наконец, полноценный огонь. Отерев пот со лба рукавом и стараясь не запачкать седые волосы волчьей кровью, Армангерей наклонился над практически потухшей веткой, осторожно подхватил, заново раздул пламя и поднёс к другой ветви, лиственной, на которой кое-где попадались жухлые листочки. Они-то и занялись. Старый воин ловко сложил несколько веток посуше небольшим шалашиком а внутрь положил эту, разгоревшуюся. И остановил по обыкновению внимательный взгляд на мальчишке, наблюдая реакцию. Отдав свой кафтан учителю, беловолосый посмотрел на старика чуть из подлобья и едва уловимо поежившись, зашагал собирать хворост для костра. Ветки мальчишка старался выбирать посуше и по толще. Только в дождливую осеннюю погоду сделать это все равно было проблематично, а то и вовсе не возможно. Набирая по охапке веток, шестилетний боярин стаскивал их в одну кучу и уходил собирать снова. Вскоре кучка собралась внушительная, а Танар закончил с мертвым волком и показал как правильно выкладывать костер и вскоре огонь уже во всю весело потрескивал в ямке. Улыбнувшись, Михал посмотрел на старика и все же спросил
- Танар, а что ты делал с волком?,- мальчишка потер ручонки и даже чуть натянул на них рукава грязной и мокрой рубашонки, силясь побороть холод. Минутой позже барчук все же чихнул и утер нос рукавом наблюдая за учителем. Воин удовлетворённо хмыкнул: несмотря на голод, холод и дождь мальчик интересуется. Это хорошо, значит есть склонность к делу, на обучение которому его отдала мать.
— Танар снимал шкуру с убитого зверя. Кафтан мы бросим здесь, но ведь не оставаться же тебе без тёплой одежды, правда, Михал? Давай-ка, помоги старику просушить шкуру, и будем ужинать.
А вот чихание отрока Армангерею не понравилось. С помощью маленького боярина наскоро развернув шкуру рядом с огнём, он снял плащ, постелил на поваленное давней грозой бревно и молвил: