- Ну что? - спросил механик.
Его вопросы не отличались разнообразием. Именно это и не нравилось Ивану в нем. Если спросить или сказать нечего - лучше молчи. Чего зря сотрясать воздух?
- Что? - спросил он в свою очередь.
- Работать пришел или как?
- Работать, - буркнул Иван, решив в конфликт с ним до поры не вступать.
- Ты, Петруха, ознакомь его с производством, - велел механик наставнику. - Покажи, где кнопки какие, чтоб зря не лез. А то он и так вчера убил час моего времени.
Тут Иван хотел, было, возразить. Ибо времени убил он вовсе не час, а гораздо менее. И потом время этого человека, по мненью Ивана, ничего не стоило. Но он вновь взял себя в руки, смолчал.
- Инструментом пусть пока твоим пользуется, - продолжал механик. - А поработает - я ему новый комплект выдам. Получил позавчера на складе комплект, - похвалился он. - А потом, как покажешь ему все, пусть в журнале за инструктаж распишется. За это заданий сегодня для тебя нет. Лады?
Наставник, не глядя, кивнул.
Слесарей в штатном расписании было двадцать четыре, но штат был далеко не полный и временами, а точней, ежемесячно - когда в цехе возникали случаи со смертельным исходом - стремился к нулю. Вот и сегодня двое подали заявление об уходе.
- Трусы, - ругался на них механик, которому предстояло выкручиваться девятью слесарями, плюс Иван. - Падлы, - ворчал, чуть не плача, он. - Подонки, - характеризовал он дезертиров прямо при начальнике цеха. - Вон, с мальца берите пример, - кивал он на Ивана, который помалкивал. - Мог бы вообще дома сидеть, дожидаясь армии. Или с меня. Сам не вру, и другим не верю. А вам бы только трястись от страха, пугая друг друга буками. А семьи чем кормить будете? В городе вакансий вообще нет, тем более для таких сволочей, как вы.
В этом он лукавил изрядно. Но зря. Рабочие вакансии были. Увольняющиеся знали про то и не оправдывались, но требовали уволить их без месячной отработки, настаивая на стесненных семейных обстоятельствах. Механик их заявления принял к сведению и положил в стол, без отработки же дезертиров не отпустил. На принцип пошел, полагая, что за месяц не один, так другой одумается, поддавшись на обещания и уговоры, на которые оказался механик не скуп, несмотря на присущую ему в обычных обстоятельствах немногословность. Мол, вот погодите, сократим эти несчастные случаи до разумного минимума. Но рабочие, в иных случаях согласные годить годами, ни на угрозы, ни на уговоры не поддавались, уверенные в том, что прервать эту трагическую традицию ни механику, ни самому господу богу не под силу. В несчастные случаи не верил почти никто. Предпочитали верить в судьбу - в лучшем случае. И даже не удивлялись тому, что этот фатум всё в одно место бьет. Предполагали иные, что в цехе завелся монстр - остался от фильма ужасов.
Были и другие версии - и более, и менее фантастические - народное воображение трудилось вовсю, порождая химер и поражаясь порождаемому.
- А с цехом ты действительно ознакомься, - сказал Ивану Борис Борисович, Слесарь с большой буквы. - Хоть знать будешь, куда бежать и где прятаться.
Тут все разговоры в слесарном зале - будто реле сработало на слове 'бежать' - разом слились в один, переключившись на недавнее событие. Двое суток уже после него прошло, но ужас был еще свеж. И вчерашние похороны, на которых эти люди присутствовали, оживили тему. Да увольнение двух робких рабочих внесло струю.
Как вынес из разговоров Иван, фасовщица, молодая, лет 22-х, в отличниках производства не числилась. Не отличалась дисциплинированностью, часто отлучалась с рабочего места, иногда была нетрезва, в частности в свою последнюю ночную смену. Была обнаружена в чане с чем-то настолько вонючим, что скрутило ее всю, завернуло вокруг позвоночника, как вдоль оси так, что и в гробу она лежала несколько боком. Отошла покурить, по общему мнению, прячась от сменного мастера, и упала в какую-то смесь. Что ее занесло с первого этажа, где находился участок фасовки, на второй, да практически и на третий, так как пришлось еще ей на чан по узкой металлической лесенке влезть, объяснить никто не решался. Там и обнаружили ее двое рабочих - 'с недоумениями на лицах', как написал в объяснительной записке по этому поводу ночной начальник. Фасовка считалась за легкий труд, туда переводили в основном забеременевших, они так и назывались - брюхатая бригада, но была ли беременна именно эта - неизвестно. Большинству нравилось считать, что была. Ибо не все ночи этой девицы бывали добропорядочны. Темных углов на трех этажах было достаточно.
Дядя Петя, наставник, участия в разговоре не принимал. Словно забыл, либо забил на это событье, от которого так тащились все. Сидел неподвижно, уставив глаза в одну точку, и если б не были они открыты, эти глаза, то Иван бы подумал, что тот спал.
- Вот так, Петруха. Следующим не окажись. Отправят в морг твои бренные, анатомируют автоматически. - Считалось, что в местном морге вскрытие производит автомат. Робопатолог, автоанатом. - Схоронят. Повесят твой печальный портрет на заводскую доску почета. Будешь хотя бы посмертно удостоен этой доской.
Но Петруха и тут оставался безмолвен.
- Ничего, - сказал Ивану Слесарь ББ. - Завтра разговорится. После отгулов он всегда такой.
Этот ББ показался Ивану порядочным подхалимом. Начальникам не перечил, кивал, но на товарищей по цеху покрикивал. И еще одну особенность отметил за ним Иван: здоровался с вышестоящими он всегда непременно за руку, но пожимал ее несколько издали, тактично соблюдая расстояние, отчего ему поневоле приходилось слегка сгибать туловище в полупоклоне.
И лишь когда время перевалило за половину одиннадцатого, слесаря стали расходиться по рабочим местам. Очнулся от своих дрём и Петруха. Кивнул Ивану на чемоданчик со своим инструментом. Подобные металлические чемоданчики, которые слесаря называли разносками, имели отделения не только для ключей, но и для сальниковой набивки, и для банок со смазками, но были не столь тяжелы, как выглядели, потому что никто ничего такого с собой не таскал, предпочитая держать все это под верстаком, каждый - в личном шкафу, и вынимать оттуда по мере необходимости.
Участок, где тряслись центрифуги, Иван уже видел вчера. Миновали его без задержки.
Зодчий, что созидал это здание, окон в нем практически не предусмотрел. На первом этаже, например, было только одно, с южной стороны, возле электроподстанции. От подстанции отходили кабельные лотки и разбредались по цеху. Отдельно шел осветительный кабель, но фонари на нем были подвешены крайне нерегулярно, поэтому - и не только в углах - оставались изрядные куски тьмы. Да еще туман ограничивал видимость.
Иван шел вслед за Петрухой, ступая из тумана во мрак, то и дело тычась в его спину, боясь потерять ее из виду и заблудиться в этом аду, остаться в нем навсегда, бродя призраком меж смесителей, реакторов, центрифуг, трубопроводов. Дядя Петя двигался какими-то извилистыми ходами, ориентируясь чисто интуитивно, как червь в яблочном чреве, чтоб добраться до его сердцевины и свить гнездо.
На участке растворения бегал по монорельсу грейдер, захватывая ковшом сырье и подавая его в технологическую цепочку, с которого, грейдера, она видимо и начиналась.
Над печами прокалки вилась белая пыль. Над емкостями парило и временами выплескивало на пол какую-то слизь. Ноги, ступая в нее, разъезжались, неподкованные, грозя уронить тело в приямок со стоками или бросить его на вращающиеся части машин, не всегда защищенные кожухами. Или на ленту конвейера, чтоб утащить в туман. Гудели вентиляционные камеры, то ли вытягивая отравленный воздух, то ли нагнетая мрак. Нет, недаром так часто гибли здесь люди, иначе и быть не могло - любые предания, предрассудки и призраки могли с легкостью обрести плоть и действительность в этой зловредной среде.