В этой комнате можно было спокойно, но не громко. Две комнаты рядом с нами пустовали, а сверху был чердак, куда я периодически заглядывал, чтобы проверить, не притоптал ли там кто-нибудь пыль.
-Вот оно как…
Этот увалень ничего не понял. Для кого только распинался.
-Пайк.
-Да?
-Я рассказал, что делал эти четыре дня. А что делал ты?
Тишина в ответ.
-То-то и оно. Ни-че-го. Зиро. И дело не только в каких-то деловых вопросах. Понимаешь о чем я?
Все на что его хватило, это покачать головой из стороны в сторону. Пряжка его ремня ерзала и скользила между его лихорадочных пальцев.
-Знаешь, по-настоящему на тебя я никогда не злился. В общем-то, мне абсолютно насрать на твои страдания и попытки искупления. Пока все что ты делал, это ел и пил за чужой счет. Но где-то внутри тебя, прямо там, - я привстал и наклонился, чтобы постучать по нагрудной пластине Пайка. Глухое «тук-тук». – я увидел человека, который сможет что-то дать этому миру. И мне бы хотелось помочь, дать толчок в нужном русле, чтобы ты преобразился и из гусеницы стал бабочкой. Но для этого мне надо, чтобы у тебя хоть что-то щелкнуло в голове и… и желательно, чтобы от этого щелчка там не расходилось эхо.
Мне было его даже почти жалко. Сейчас она напоминал ребенка, которого привели на ковер к директору, каждое слово которого приближает малыша к слезам. На своей территории он был намного увереннее в себе, да и словоохотливей.
-Мне хотелось вывести тебя, - признался я и снова пригубил из кружки. – Все эти заигрывания с Ноэлью, шутки, разговоры, приобнимания. Все! Мне хотелось, чтобы ты мне дал бой. Чтобы заступился, за то, что тебе дорого, а не просто отдавал свою любимую на растерзания такого как я.
-Счастье… оно, это самое. Само должно оставаться. Не нужно за него бороться. Иначе… это ужо и не счастье, - говорил он сбивчиво.
-Счастье надо выгрызать, Пайк. Клыками и когтями. Вырывать из лап рока, и защищать ценой собственного комфорта. Считаешь, что счастье в спокойствии? Думаешь, что если на счастье надо сражаться, оно уже не такое уж и счастливое? Ты не пробовал. Стоит тебе один раз прочувствовать победу на языке, как поймёшь, что сильно ошибался. Победа и похвала от любимой женщины. Победа и похвала от друга. Победа, и даже враг оценит твое упорство… в твоем случае я. А потом, это упорство оценишь и ты сам. Поймёшь, своими крошечными мозгами, что приложил руку к чему-то большему, чем свой хер, а значит, уже носишь ответственность.
Тишина. Движения Пайка стали менее судорожными, но теперь он теребил не пряжку, а край покрывала с моей кровати.
-Со временем к этому привыкаешь, - продолжал я. – И к победам, и к поражениям. Не трепишь нервы из-за плана, который не сработал, или из-за ошибки, которую совершил. Ты начнешь приспосабливаться, чтобы не сойти с ума, но твое хваленое «счастье» будет перед твоими ногами. Конкретно то, чего ты хотел и добивался. А не то, что себе внушил, чтобы оправдать слабость.
Вряд ли он понимал меня полностью. В сути я культивировал одну и ту же мысль, разжевывая то, что он должен был понять ещё на пути к Кеймору. Плохой из меня учитель. Но я исправлюсь.
-Когда ты с Ниссой… Ноэлью, это самое. Вместе. Я не могу. Ничего. Кажется, что ей с тобой так хорошо… что. Ну, это самое. Со мной хуже. А я хочу, чтобы ей было хорошо…
-Так соберись, и дай ей это ХоРошО, - снова передразнил его и поднялся с кровати. Остановился, положив руку на плечо. – Если хочешь стать худшей версией себя, о которую никто не посмеет вытирать ноги и который способен получать то, что хочет, приходи сюда, в эту комнату. Вечером. Хочешь остаться безликой овечкой, не подходи ко мне больше. Или, если захочешь, я просто организую твое путешествие обратно в Норвиль. Я все сказал.
Я уже собрался уходить, как меня окликнули.
-Подожди…
-Чего ещё?
-Я чего приходил… - прокашлявшись, Пайк поднялся со своего стула. – Про Ниссу… Ноэль, я случайно это. Мне помощь нужна. Твоя. Хочу это, матушке письмо отправить. А ты вроде грамотный. Марки на бумагу у меня есть…
-Ты тоже читать умеешь. И бланки в тюряге заполнял. Так почему сам не напишешь?
-Слова путаются, когда пишу. Не поспеваю рукой записывать. Матушка всегда говорила, что у меня на бумаге белиберда получается…
-Вот оно что. Знаешь, а приходи со своим вариантом письма вечером. Я проверю. А если нет, то сможешь матушке все сказать лично. Саёнаре.