Поздним вечером соседу позвонили с поста и сказали, чтобы завтра полседьмого он пришел сдавать кровь.
- А что так рано? – спросил он.
И через некоторое время добавил:
- Хорошо, что я жаворонок. Дома встаю в пять часов.
- И чего делать в такую рань? – спросил Толя.
- Мы с женой живем в трехкомнатной квартире. У меня рабочий кабинет. Там компьютер. Работаю.
- Пишите что-нибудь?
- Нет. Я же программист.
Правда, Толя видел у него мимоходом на нетбуке и телефоне видики вместо непонятных английских слов и закорючек, которыми пишут разные программы.
На следующий день Толя насмелился и включил телевизор. Но когда была реклама, он выключал звук. Сосед больше не хватал пульт. Но стоило Толе выйти из номера, как он тут же выключал телевизор.
По пути в столовую, если идти через корпус, стояло несколько шкафов с книгами. Толя остановился, прочитал названия на корешках и затосковал. Это были издания шестидесятых – семидесятых годов прошлого века, романы членов Союза советских писателей, Дюма, Агата Кристи и Конан Дойл. То, что в советские времена зачитывали до дыр, теперь уже несколько десятилетий не брали в руки. И какой-нибудь ученый муж из Академгородка, освобождая шкафы по требованию жены, передал всё это богатство в реабилитационный центр. Библиотеки это добро не брали, потому что не знали, как избавиться от собственного. А так вроде благородный жест, благотворительность… Так что со чтением у Толи не вытанцовывалось.
Может быть, он презирает его, Толю, считает ниже своего достоинства общение с ним? Как же человек низшего круга. Он-то ученый, а Толя простой сельский слесарь. Вспомнился рассказ из сталинских времен. В лагере вместе с зэками сидели ученые из Ленинграда и вот они организовали нечто вроде вечерней школы. Каждый вечер перед отбоем кто-нибудь из них рассказывал что-нибудь из своей науки: историк из истории России и зарубежных стран, физик о законах мироздания, биолог о живых организмах, их разнообразии, генетике и про разные диковинные растения и животные. Даже математику нашлось дело: задает и решает занимательные задачи, показывает различные математические фокусы, учит высчитывать проценты. Зэки, а среди них отпетые уголовники, блатари, с интересом слушают, удивляются, задают вопросы. Оказывается, что любую научную тему можно рассказать просто и занимательно, что будет интересно и понятно даже людям с начальной школой. Вот тебе ученые, которые считали своим долгом нести свет знаний в массы, даже в условиях, которые никак не подходили для этого, где главное было физически выжить.
Прошла неделя. Наступили выходные – суббота и воскресенье. Процедур не было. Многие, что из ближних мест, отправлялись домой или их забирали родственники, чтобы привезти рано в понедельник назад. А чего лежать два дня в номере?
Ученый хоть и жил поблизости, домой не поехал, а приехали к нему. И часа два его не было в номере. Вернулся он с пухлым пакетом, из которого долго что-то выкладывал в тумбочку. Хотя понятно что – продукта, которые ему привезли свои, магазинские и домашние. Тут раскрылась еще одна, говоря ученым языком, ипостась ученого мужа. Время от времени он садился на кровать спиной к Толе, лицом к стене, трещал пакетами, хрустел и чавкал. «Хомячит», - подумал Толя. Вспомнил о том, как в пионерском лагере не любили тех, кто не делился родительскими передачками, а поедал их под одеялом, чтобы не делиться с другими.
Такие были редкостью даже среди обжор. Обычно все выкладывали всё, что привозили родители, и устраивалось общее пиршество. А ведь были такие, к кому не приезжали родители.
И в больнице, а Толя уже успел полежать в трех больицах – в йонной и двух областных – если кому-т приносили передачу, то он выкладывал всё на стол и приглашал всех и обижался, если кто-то не пробовал домашние котлеты или соленые помидоры. «Ну, чего вы, мужики! Берите! Мне же это не съесть одному. А выбрасывать жалко!».
«Эх, тебе надо бы на зону. - думал Толя. – Тебя бы там научили, как жить в коллективе!»
Еще сосед боялся сквозняков, поэтому закрывал дверь на балкон, хотя дни стояли жаркие. Спал он на боку, повернувшись лицом к его кровати, и Толе казалось, что он сопит ему прямо в ухо.
Вот так Толя и пробыл две недели на реабилитации, которые были омрачены для него молчаливым соседом.
К концу второй недели он даже возненавидел его лицо с бобриком волос и резкими чертами. Они молчали. Если Толя хоть изредка что-то бормотал себе под нос, то сосед и этого не делал.