Минерва встала сама и обошла кресла, предусмотрительно закрыв собой путь к единственному выходу из комнаты. Она старалась говорить спокойно и убедительно, но её не покидало ощущение, что подросток не слышал и половины её слов.
— Мистер Снейп, никто не станет вас исключать — я сама этого не позволю! Но мне нужно знать, что произошло, чтобы помочь вам и наказать виновным. Прошу вас, сядьте, и объясните мне, что именно сделал в ноябре Сириус Блэк. — хотя из подслушанного разговора она знала наверняка, что Снейпу известно о болезни Люпина, всё равно не могла просто произнести его тайну вслух.
— Вот и спросите у него, если вам так любопытно! — он сделал шаг в сторону двери, но Минерва не пошевелилась, чтобы уйти с его пути, — выпустите меня, вы не имеете права меня тут держать!
— Послушайте, мистер Снейп, я просто хочу вам помочь…
В этот момент в дверь настойчиво постучали несколько раз и распахнули, не дожидаясь ответа. Снейп только этого и дожидался: в ту же секунду он вихрем пронесся мимо заглянувшего в спальню Бродрика, едва не сбив того с ног.
— Я хотел позвать его вниз, дети собираются играть во что-то, — пояснил её старший брат, проводив подростка задумчивым взглядом.
Минерва махнула на него рукой. Первая попытка узнать от мистера Снейпа хоть что-то закончилась оглушительным провалом. Впрочем, она все больше укреплялась в своих прежних подозрениях, и почти могла сама восстановить случившееся, но ей было необходимо услышать это от него самого, чтобы быть уверенной. Завтра был канун рождества, а значит, продолжать допрос будет в высшей степени неуместно.
— Посмотри, пожалуйста, что он действительно вмести со всеми в гостиной, а не пытается пешком добраться до Хогвартса, — устало попросила она.
Бродрик кивнул — он не мог не услышать хотя бы часть из громкого эмоционального разговора, но счёл правильным не приставать сейчас к сестре с расспросами.
========== 4. Рождество в полнолуние ==========
Весь следующий день мистер Снейп упорно и весьма успешно избегал её, хотя Минерва и так решила отложить разговор на после Рождества. С самого утра он всё больше шушукался с Гэвином. То ли вчерашний боевой опыт на катке так быстро сдружил их, то ли сработала простая неизбежность, ведь они были тут единственными детьми подходящего возраста, да к тому же делили комнату. Генриетта же то оживленно участвовала в их разговорах, то отстранялась и спокойно занималась своими делами, не заботясь о компании. Вильям тоже всё крутился вокруг старших мальчиков, порой сильно надоедая им, а Мередит развлекали по очереди все взрослые в доме.
Мама с самого утра приступила к приготовлениям к ужину. Кроме традиционных трёх перемен блюд, которые она готовила почти без использования магии, она успевала одновременно начищать и без того сияющее парадное серебро, отпаривала занавески, подметала… Маргарет была незаменима во всём, а Минерва, хотя и старалась помочь, то и дело чувствовала, что скорее мешает. Помогали с готовкой и жены братьев — кажется, никому, кроме Минервы, не казалось несправедливым, что мужчины не торопились взять на себя хоть часть работы.
Отец сразу после завтрака исчез в своём кабинете, наводя последний лоск на одну из главных проповедей года. Все домочадцы давно привыкли, как серьёзно он воспринимал свою работу, и знали, что раньше ужина его ожидать не стоит: даже если всё будет давно готово, он продолжит раз за разом репетировать наедине, исправлять слабые моменты и искать особенно подходящие цитаты из писания.
Зная, насколько её старшая дочь не любит заниматься домашним хозяйством без магии, мама попросила обновить чары стазиса на поставленной ещё в начале декабря ёлке, а заодно немного прибраться в и без того вполне аккуратной гостиной. Входя в комнату с палочкой наперевес, Минерва услышала обрывок разговора:
— …Очередной ублюдок, считающий, что ему всё позволено, — договорил какую-то мысль мистер Снейп.
— Мне тоже знаком этот тип, — усмехнулся Гэвин, а его сестра снова принялась возмущаться наглостью магглов и несправедливостью британских законов о магии несовершеннолетних.
Минерва догадалась, что речь шла о вчерашней драке. Подростки не обратили ни малейшего внимания, когда она прошла мимо них в сторону ёлки в углу.
После недолгой тишины Снейп наконец сказал:
— Ты знаешь, что мой отец маггл?
Минерва с любопытством прислушалась, накладывая невербальный стазис и заодно решила трансфигурировать всё дерево в чуть более пушистую норвежскую сосну, да ещё с нетающим серебристым снегом на лохматых, не колючих но ароматных ветках…
Генриетта не смутилась:
— Мой дедушка — тоже, если ты не заметил. Не думай, пожалуйста, что мы в Дурмстранге все как-то предвзято относимся к…
— Вот ты где! — её мать, Кейтлин, проворно сбежала со второго этажа, где наводила порядок, и немедленно потребовала, — ты тоже вполне можешь помочь мне и бабушке.
Генриетта не пыталась отказаться, но вкрадчиво сказала что-то брату на немецком. Тот глубоко трагично вздохнул, и обратился к Северусу:
— Пойдём, поможем? Иначе она станет совершенно невыносимой до конца каникул.
Генриетта возмущенно хмыкнула и последовала за матерью, не дожидаясь согласия.
***
Северус Снейп, как оказалось, неплохо управлялся на кухне. Его ровесники хорошо работали палочками, но бытовых заклинаний знали мало, а что-то делать руками привыкли меньше. Пока они вдвоём вяло чистили полдюжины морковок, Снейп успел освободить от жесткой кожи и тонко нашинковать два огромных корня сельдерея.
— Мама, ты можешь дать ему задание посложнее, мистер Снейп — один из лучших учеников в школе по зельям, — тепло похвалила Минерва. Ей доставляло искреннее удовольствие отмечать сильные стороны своего ученика, но вот сам Снейп только помотал головой и пробормотал едва слышно:
— Профессор Слагхорн так не считает.
Но Изабелл только и нужен был повод, чтобы похвалить его, и через несколько минут мистер Снейп оказался пристроен к делу: рубить на дольки картофель, шинковать соломкой капусту, крошить грецкие орехи для десерта и тонко измельчать пряности. Работа в его руках спорилась так, что приятно было смотреть, и очень скоро Генриетта и Гэвин уступили ему оставшуюся морковь, а сами вызвались помочь начистить парадный сервиз.
Говорили в основном о предстоящем празднике. Изабелл с присущим ей тактом поинтересовалась вежливо:
— Северус, ты ведь не против присоединиться к нам во время мессы? Ты, разумеется, не обязан участвовать ни в каких религиозных обрядах, если не хочешь, но вся семья будет в церкви, так что…
— Да, мэм, спасибо, что подумали обо мне, — безукоризненно вежливо отозвался тот.
***
В канун Рождества в доме Макгонагаллы обычно наслаждались обильным шотландским завтраком, затем пропускали обед, заменив его чаем с молоком и, может быть, тостом с фасолью, но зато праздничный ужин подавали очень рано, чтобы успеть как следует насладиться временем с семьёй до начала полуночной мессы.
Всеобщие усилия не пропали даром: ужин был великолепный, как и всегда, когда за дело бралась Изабелл Макгонагалл. Только торжественный перенос блюд из кухни за праздничный стол занял полчаса. Вышитая скатерть, которую доставали из шкафа только один раз в год, сияла белее, чем свежий снег на улице, посередине разложили алую с золотом дорожку, на ней через разные промежутки расставили букеты из еловых веток и остролиста. В этот день никто не хотел включать электричество, и дом был освещен десятками свечей белых, некоторые парили в воздухе, и все были защищены чарами от опрокидывания и пожара всегда осторожной Минервой. Свет от них отражался в уже налитых бокалах с шерри, виски и соком, в начищенном фамильном сервизе и даже в блестящей глянцевой мишуре и елочных игрушках. Всё было так, как в детстве, так, как бывало у них в доме каждый год без исключения, и сердце Минервы радовалось от этой уютной предсказуемости родного очага.