— И потом он отвёл вас в больничное крыло?
— Нет, к Дамблдору. Кровь я и сам остановить могу.
— И что же сказал вам директор?
Снейп молчал.
— Мистер Снейп, директор Дамблдор угрожал вам исключением?
Молчание, красноречивей любых слов.
— Я этого не допущу, — пообещала она. — Что было потом?
— Ничего. Меня отправили к Помфри, Поттеру начислили пятьдесят баллов, Блэку назначили какие-то отработки. А на следующий день все вели себя так, будто ничего и не было.
К концу предложения его голос становился всё тише и тише, пока совсем не сошёл на нет. Он изможденно уронил голову на грудь. Минерва не знала, что сказать.
— То, что произошло с вами, просто ужасно. Мне стыдно, что мы допустили такое в нашей школе — и ещё хуже, что это происшествие попытались замять.
Эта горькая откровенность будто открыла в нём второе дыхание. Теперь Снейп больше не смотрел вызывающе прямо ей в глаза, наоборот, он отвернулся, как-то весь ссутулился и скорчился, почти заваливаясь на подлокотник дивана, и забормотал быстро и лихорадочно:
— Я знаю, что сам туда полез, вёл себя как полный идиот, поверил Блэку, но я просто хотел узнать правду, я знаю, что сам виноват…
Минерва, не размышляя ни секунды, схватила его за руку, поддержала за плечо, заставляя снова выпрямиться, прерывая горячечный поток самообвинений и оправданий:
— Не смейте так думать. Вы ни в чём не виноваты — и пусть кто-то только попробует утверждать обратное. С вами поступили несправедливо и жестоко, но это не ваша вина, а мистера Блэка. Вы меня понимаете?
Он несколько секунд смотрел на неё своими выразительными карими глазами, а потом закрыл лицо одной рукой и беззвучно заплакал.
Минерве часто доводилось видеть плачущих детей и подростков, хотя мистера Снейпа — ещё никогда. Осторожно, словно боясь причинить ему боль, она положила руку на худые, трясущиеся от рыданий плечи, а потом не выдержала и прижала его к себе, чего никогда не позволяла себе ни с одним из учеников.
— Всё в порядке, Северус, всё хорошо. Теперь уже всё закончилось, и я больше никому не позволю причинить вам вред.
Они просидели так недолго, минут десять, а потом Снейп резко успокоился и принялся ожесточенно приводить себя в порядок. Минерва не знала, как объяснить ему, что в слезах не было ничего постыдного, поэтому просто предложила ему платок и призвала из кухни чай с кексами. Так британцы решали почти все свои проблемы.
Они молча пили чай, Минерва хотела дать ему время прийти в себя, но подросток заговорил первым:
— Что вы теперь будете делать? — голос его был таким бесконечно усталым, что она устыдилась — ему надо было отдыхать после прошлой ночи, а не вспоминать заново самое страшное событие в своей жизни. Но и ему тоже был необходим этот разговор, в этом Минерва теперь была уверена.
— Прослежу за тем, чтобы виновных наказали, и чтобы ничего подобного больше никогда не повторилось.
— Только в аврорат не сообщайте. Морда Люпина мне и так в кошмарах снится, не хочу, чтобы его казнь тоже была на моей совести.
Минерва покачала головой, откусила от своего кекса, а потом попыталась объяснить то, что — она была уверенна — наверняка висело на мальчике тяжким грузом.
— Я понимаю, если вы считаете, что все пытаются защитить мистера Люпина за ваш счёт. Никто из нас не рассчитывал, что его однокурсники узнают о его болезни и тем более воспользуются этим. Это была огромная ошибка, но мы взяли ответственность и за его благополучие, как за любого другого студента Хогвартса.
— Я знаю, что он не хотел меня убить, вернее, что не мог себя контролировать… Но ему и после этого всегда было плевать, и даже когда Поттер начал хвастаться всем, как он спас мне жизнь, как будто это его вообще не касается — я не понимаю, неужели он хотя бы за себя не боится?..
Она мимолетно обрадовалась, что ей, кажется, удалось немного разговорить мистера Снейпа — или он сам ждал возможности хоть с кем-то поделиться наболевшим. Но мысли её зацепились за его слова:
— Что вы имеете в виду — хвастался? Он что, рассказывал об этом направо и налево?
Северус горько усмехнулся:
— Ну, не в подробностях. Ровно столько, чтобы выставить себя героем, а меня трусом. Как будто это он отбивался от разъяренного оборотня, почуявшего запах крови.
У Минервы даже щёки начали краснеть от такой наглости:
— Это я тоже пресеку — и вообще, никто из этой четверки до окончания школы к вам даже близко не подойдёт.
Северус отвёл глаза, то ли по-прежнему не очень-то веря в такие громкие обещания, то ли просто от смущения. Минерва продолжила:
— На мистере Люпине, конечно, тоже лежит часть за вины за потворствование своим друзьям и до и после. Но смерти он не заслуживает — также, как и вы.
— Я знаю, профессор. — впервые в этом обращение не прозвучало сдержанного недоверия и опаски. Просто и почти спокойно (хотя голос ещё чуть заметно дрожал) — словно у него камень с души свалился, и вся сдавленная внутри злость и обида если не исчезла, то хотя бы отступила.
— Пейте чай, Северус, а затем вам стоит отдохнуть.
Поразительным образом он не стал возражать, а только взял с тарелки ещё один кекс.
***
Весь оставшийся день Рождества, как и каждый год до этого, провели лениво и спокойно: играли в настольные игры, ели неподражаемую праздничную выпечку Изабелл, младших детей вывели погулять после обеда, а старшие предпочли остаться вместе с все ещё немного ослабшим Северусом и, кажется, окончательно нашли общий язык. После ужина оставшимися от праздничной трапезы индейкой и ветчиной, Ангус сварил свой фирменный глинтвейн и горячий шоколад, и долгий зимний вечер был проведён в приятных разговорах, играх в нарды и чтении подаренных книг. Но уже двадцать шестого с самого утра Изабелл, не привыкшая сидеть без дела, развела бурную деятельность.
Дом и так сверкал чистотой с самого кануна Рождества, но такое количество гостей неизбежно создавали беспорядок, да и готовки на целую толпу никто не отменял. Отправив зачарованные метёлки, тряпки и швабры наводить чистоту и раздав указания дочерям и невесткам, миссис Макгонагл едва успела поймать за руку Северуса, собиравшемуся куда-то с Гэвином и Генриеттой.
— Постойте-ка вы трое! У вашей тёти накопилось полно старых вещей от мальчиков, которые просто-напросто жалко выкидывать. Вы мальчики отправляйтесь к ней и поищите, что вам подойдёт. А ты, Генриетта…
— Я тоже пойду с ними — мне для дуэльных занятий нужна куртка, которую можно не бояться поджечь, — Генриетта поспешила отговориться от любых поручений, и её бабушка, хотя и поджала недовольно губы, кивнула.
***
Когда все твое, в компании с улыбающейся Мари, снова спустились на первый этаж, уборка была почти закончена. Изабелл с младшей дочерью начинали готовить обед, а Минерва устроилась прямо за кухонным столом, чтобы наконец проверить бесконечно откладываемые эссе.
— Ну как, нашли что-нибудь? — спросила Кейтлин, выбрасывающая в печку уже успевшие нападать на пол ёлочные иголки и прочий сор.
— Ага, — беззаботно отозвался Гэвин, а мистер Снейп заметно смутился и даже слегка покраснел.
Минерва была спокойна: Мари наверняка сумела убедить его в том, что эти вещи и правда уже несколько лет лежали дома мёртвым грузом, и она была только рада, если они ещё кому-то принесут пользу. Помогло и то, что Гэвин с Генриеттой тоже были далеко не избалованными детьми и без капризов и даже с радостью готовы были донашивать не новые, но ещё хорошие вещи. В этом не было совершенно ничего стыдного, и Минерва была рада, если её студент тоже нашёл среди одежды выросших племянников что-то, подходящее ему.
Дети негромко планировали поход на озеро.
— Вы видели, какая на улице погода? Подождите хотя бы до вечера, может быть, мы сходим прогуляться все вместе, — разрушила их планы Изабелл.