По лицам подростков было видно, что они предпочли бы отправиться туда втроём и явно не горели желанием участвовать в степенной семейной прогулки, но завывающий даже через утепленные оконные рамы ветер говорил сам за себя. С самого утра на улице то начиналась, то прекращалась ледяная морось, а снег успел подтаять и грозил вымочить ноги. Да и за Северуса все взрослые ещё переживали, хотя он ещё прошлым вечером выглядел совсем бодрым.
Они уже готовы были снова исчезнуть из кухни, пока их снова не привлекли к какому-нибудь полезному занятию вроде выполнения домашних заданий на каникулы, но Мари, успевшая немного ближе пообщаться с младшим поколением во время примерки вещей, окинула их долгим внимательным взглядом и предложила:
— Как минимум двоим из вас давно пора подравнять волосы. Если хотите, у меня весьма богатый опыт в стрижке мальчиков.
Северус снова непонятно отчего зарделся в смущении, а Генриетта обрадовалась такому предложению:
— Правда, тётя, вы можете? Мне как раз чёлка уже в глаза лезет.
— Ну не говори глупости, Генриетта, тебя мама лучше отведёт к настоящему парикмахеру, — тут же возразила Изабелл, а Мари, не привыкшая к девичьим волосам, согласно кивнула.
Последовал ожесточенный спор о том, как было принято стричься в Дурмштранге (и как, по мнению её тёти и бабушки, стоило выглядеть Генриетте), и только многократные уверения Кейтлин в том, что её дочка может сама решить, что ей делать со своими волосами, наконец убедили Мари взяться за неё.
— Но только чёлку, — потребовала она, — у тебя такой красивый каскад, я так не умею.
Генриетта рассмеялась вполголоса и пробормотала что-то о том, что за этот красивый каскад надо было благодарить её соседку по комнате, приводившую её волосы в порядок тупыми канцелярскими ножницами после очередного неудачного происшествия с огнём на занятиях. Минерва начинала подозревать, что в Дурмштранге почему-то чересчур часто случались пожары.
В центре кухни поставили стул, быстро отыскали подходящую простыню, Минерва по просьбе трансфигурировала особенно острые маленькие ножницы. Мари не уставала повторять, какие красивые и густые волосы были у Генриетты, и неустанно предлагала ей варианты великолепный причёсок. Чёлку подравняли быстро, девочка осталась довольна.
— Ну, кто следующий?
Гэвин успел сделать себе сэндвич и махнул рукой, уступаю приятелю. Северус долго отнекивался, но Мари была непреклонна и убедила его позволить ей хотя бы просто подравнять кончики. Он и глазом не успел моргнуть, как был усажен на тот же стул и до самой шеи укутан простынёй. Заклинанием Мари намочила его волосы, так что Северус вздрогнул то ли от холода, то ли от неожиданности.
— Да не переживай ты так, я только кончики подравниваю, чтобы было аккуратней, — ещё раз пообещала она. — А кто тебя обычно стрижет?
Вопрос был задан невинно и между делом, хотя на самом деле в последние несколько дней он чрезвычайно занимал всех женщин в доме и уже не раз разгорячено обсуждался за готовкой или в гостиной, когда виновник этого нежеланного внимания не мог их слышать.
Но обмануть настороженность Северуса Мари всё равно не удалось: как и всегда, когда речь только заходила про его домашнюю жизнь, он заметно напрягался и либо выдавал хорошо отрепетированную, но всё равно не правдоподобную ложь, либо не отвечал вовсе, привычно ожидая, что мимолётный интерес к его личности исчезнет также быстро, как и появился. Но на этот раз, уже подняв плечи в защитном жесте и явно приготовившись огрызнуться или нагрубить, он вдруг бессильно опустил голову (Мари снова удержала его за подбородок) и пробормотал:
— Никто, сам стригся, как получится.
От этих слов у Минервы защемило сердце.
Северус дёрнулся на стуле так, что Минерва, занятая проверкой сочинений, сама вздрогнула, почти уверенная, что Мари после этого случайно порежет ему ухо. Но та была уже опытным парикмахером, хотя стригла только своих сыновей. Серебряные крохотные ножницы с чистым, приятным уху скрипом закрылись, отсекая самый кончик от пряди только что вымытых и ещё влажных волос, а худая, уже покрытая первыми признаками старения рука тут же нежно, но крепко схватила его за подбородок, удерживая от дальнейших движений.
— Потерпи, недолго осталось, просто у тебя волосы очень густые, — терпеливо, словно маленькому ребёнку повторила Мари.
— Только не коротко, — даже после многочисленный уверений Северус всё ещё до смерти боялся, что его подстригут не так, как ему хотелось, и всё норовил искоса поймать своё отражение в зеркале и чуть ли не свой затылок пытался рассмотреть, так что не будь Мари так опытна в стрижке нетерпеливых детей, порезов было бы и правда не избежать.
Пытаясь немного отвлечь его, Мари наколдовала целых два зеркала и позволила им медленно облетать их по кругу, показывая промежуточный результат стрижки.
— Видишь, как хорошо получается?
Северус только убедился, что волосы не обрезали слишком коротко, а потом не только потерял всякий интерес, но даже намеренно избегал смотреть в зеркала.
— Мне уже ничего не поможет, — равнодушно усмехнулся он, — Конкурс красоты я не выиграю.
У Минервы сжалось сердце от этого комментария — ей было очень грустно слышать, как её студент говорит про себя таким образом. Ведь он был самым обычным молодым человеком, может быть, не таким красавцем как Блэк или Поттер, но и ничего неисправимо уродливого в нём тоже не было. Может, нос немного крупноват, но лицо ещё изменится с возрастом. Разве что эти волосы — достаточно было только обращать на них чуть больше внимания, а в идеале, конечно, сделать нормальную короткую причёску…
Но чем ближе она его узнавала, тем больше понимала, что его просто никогда не учили ухаживать за собой. Это было заметно всегда, с самого первого курса, когда у многих первокурсников были поношенные мантии, но только его выглядели так, словно их даже не пытались привести в порядок, где-то зашить поаккуратней, где-то укоротить рукава или отпустить подол. О прочей опрятности и говорить не приходилось. За несколько лет в слизерине он научился только стыдиться своего внешнего вида, но не умел что-то с ним сделать, хотя к тому времени вполне способен был выучить несколько простых бытовых заклинаний.
Пока Минерва мучительно раздумывала о том, как можно было деликатно объяснить ему то, что большинство детей узнавали от родителей до Хогвартса, как не задеть его и без того болезненно обострённую гордость, не обидеть и не оскорбить ненароком, её невестка, не прекращая стрижку, тут же нашла нужные слова:
— А ты так этого хочешь? Я уж подумала, ты не из тех избалованных мальчишек, которые носятся со своей внешностью и боятся растрепать волосы.
Генриетта прыснула от смеха, Северус отрицательно дёрнул головой, чем снова едва не поставил свои уши под остриё ножниц.
— Мне на это плевать.
— Если бы это была правдой, ты бы не реагировал так остро, — спокойно сказала Мари, — мои сыновья не так уж давно были в твоём возрасте, так что опыт у меня имеется. Ты считаешь, что твоей жизни есть вещи поважнее внешности, и в этом ты абсолютно прав. Ты никому ничего не должен — кроме себя, разумеется. Но вот самому себе ты обязан приложить ровно столько усилий, чтобы чувствовать себя комфортно.
Северус недоверчиво хмыкнул.
Мари отбросила ножницы, и не давая молодому человеку ни секунды на возражения, наколдовала поток горячего воздуха из палочки чтобы окончательно досушить и уложить всё ещё влажные волосы. Закончив с этим, она призвала ещё одно, на этот раз большое зеркало, а два других отправила назад, давая Северусу возможность видеть свой затылок.
— Ну как тебе?
Минерва, до этого делавшая вид, что погружена в работу, чтобы не смущать юношу, тут не удержалась и взглянула на него. У Мари и правда был талант: она выполнила обещание, ничего не меняя радикально, и всё-таки ей удалось небольшими изменениями в нужных местах совсем по-новому открыть лицо. Неравномерно отросшие концы были укрощены, что сразу сделало весь его вид аккуратней и ухоженней. Умелая укладка придала волосам объём, и даже те упрямые пряди у висков, которые обычно закрывали его от всего мира, теперь чуть приподнимались у корней и обрамляли лицо изящной волной. Минерва улыбнулась этому новому образу.