аю! - Показал на часы собеседник, вывернув ладонь и продемонстрировав скорей нечто, напоминающее секундомер. - Мне всегда нравилось, как ты читал имя Сава. И кто придумал такой мне псевдоним? А звал я тебя, чтоб ты не отличался сильно от утренних бегунов. Но бегать я тебя не заставлял. А если и бегаешь - выходи раньше. А то опоздание на три минуты!.. Сава говорил на русском языке. При этом он говорил медленно и внятно. Это делалось, скорее всего, потому, что мужчина либо знал, либо догадывался, что китаец не слишком силён в познаниях русского языка. Сам же китаец стал уже ответчать опять своём родном языке. Ранним ноябрьским утром, когда ещё и солнце толком не видно на востоке, вряд ли есть огромное количество людей, что ходят по Набережной. Тем более - в той части, что была не до конца достроена. Фонари и огни, конечно, освещают эти места. Однако всё-таки интуитивно любой человек предпочтёт пройтись по более оживлённым маршрутам, если следует на работу или домой. Там и людей больше, и автобусы ходят. А, значит, можно добраться до места назначения быстрей и не продрогнув от мороза и ветра. Так что можно было не опасать уже прохожих. Хотя и говорить чуть тише. А произносил все предложения житель Поднебесной крайне быстро. Его повседневная речь итак была средоточием отпущенных в дальние места звуков, не выговариваемых согласных и перепутанных гласных в виду слишком торопливого сказа. А одышка ещё больше усугубляла эффект. Но товарищ с псевдонимом Сава его отлично понимал. И даже не смотрел на лицо, как нередко поступал, когда пытался понять все слова, что нельзя было различить из-за удалённости и плохой слышимости. - Зачем ты меня позвал? Могу узнать? - спросил чуть позже китаец, уже поднявшись и отдышавшись. - Ты знаешь, что к вам туда на тот берег одна птица пожаловать решила важная? Из нашей страны. - Знаю... Лидер этой вашей новой популярной партии. Как его называют - попа... попа... - Китаец решил произнести слово на русском языке, очевидно из-за того, что не сразу смог подобрать аналог на родном, однако быстро сказать никак не получилось. - Зиция... - Оппозиционер! - Улыбнулся Сава, посмотрев налицо собеседника и обратив внимание, что тот нереально уже затёк потом, хотя уже минуты три как стоял. - Поп там нет, как и попов! А вот позиции... Позиции там существуют!. - Я не верю, что он у вас там такой! Такой... Свободный! На это есть свои причины, и не только догадки мои! - Жун вновь стал говорить на русском языке, словно боялся теперь уже. что его услышат именно китайский, отчего даже во время короткого спича три или четыре раза оглянулся. - Можешь верить, можешь - не верить. Это никому не интересно. Этот молодой политик сверхпопулярен в народе. - Во всём народе? - Усммехнулся китаец. - ЦхаБа! Ну, неужели ты думаешь, что мы все - желтолицые и на одно лицо? - В той его прослойке, которая составляет интеллектуальную элиту. - Добавил Сава, после некоторого недлительного размышления и соответствующего кивка в окончание этой своей думательной деятельности. - Которая считает даже, скорей, что именно она интеллектуальная элита. Настоящая вроде как! И есть очень серьёзные основания, что он может стать действительно влиятельным политиком. Конечно, первый блин участия в выборах может быть и комом. Редко когда он не комом. Но что, если вдруг парень решится не лезть сразу в центре, а начать постепенно. Например, стать губернатором некоторой граничной области. - покачал головой Сава, завидев некое недоверие в глазах своего китайского собеседника. - Допустим. Что мне с того? - Ну, посмотришь издалека на бегущего будущего губернатора. А, как знать, и человека, который будет занимать и значительно более серьёзный пост. Посмотришь на этого молодого спортсмена. Научишься бегать. - Сава достал из невесть откуда взявшегося полиэтиленового пакета бинокль. - Я вот тебе бинокль захватил. Чтобы лучше видно было. - Я тебя совсем не понимаю! - перешёл на русский язык китаец. - По телевизору смотреть - это не то! - продолжал тем временем Сава, совершенно не обращая внимания на собеседника. - Вот живьём - это да! Живьём иногда самая последняя сценка может стать настоящим эпическим спектаклем. А уж сегодня... Сава потянулся, выбросив уже пустой пакет на тротуар. Китаец тем временем взял бинокль в руки, но даже ещё не пробовал смотреть в него на противоположную сторону - туда, где вскоре должен побежать некий молодой талантливый политик. Он совершенно инертно моргал своими узкими глазами, пристально вглядываясь в совершенно бесчувственное лицо Савы. Тот же, видимо, вдоволь поиздевавшись над своим товарищем, мельком взглянул на наручные часы и пододвинулся поближе: - Дом рядом с нами видишь? - А то! Давление давлением, но глаза у меня в порядке. Да ещё и так близко! - возмутился китаец. Тси Нао Жун успел осмотреть бинокль. Это была не простая оптика. Она во-первых имела отличные линзы и легко могла увеличить во много раз. Китаец был прекрасно подкован технически. И имел опыт работы и использования множества современных технических приборов. Второе, что он мог легко сказать и отметить, так это то, что к оптике добавлялась и электронная начинка. Бинокль имел аккумуляторные батареи. И мог работать в качестве записывающего устройства, а также прибора ночного видения. Вообще подобную аппаратуру было крайне сложно достать, не то, что купить в свободной продаже. И далеко не все страны, даже такие развитые и промышленные, как Китай, могли производить подобное. Потому и цена у прибора была по факту не известна. Просто никто бы не повесил рядом сней ценник. - Там есть замечательный этаж...Тринадцатый. - Хорошо хоть не четвёртый! - Подмигнул китаец, явно почувствовав у себя самого временную приподнятость настроения, а потому решив пошутить со своим собеседником. - Хотя у вас тринадцатый тоже чуть ли не самый страшный. Но не страшнее наших четвёрок! - окачал он головой и включил бинокль, чтобы тот стал работать и показывать картинку. - Отсюда, наверное, ничего толком и не увидешь. - Критически отозвался Сава. - Но сейчас там есть двое людей. Один такой худощавый высокий. Второй - несуразный такой растяпа с тяжеленным чемоданом. Который он с трудом нёс по земле. В результате уронил его, распугал всех бестолковых дворовых охранников. Сава стал смотреть в ту же сторону, что и китаец с биноклем. Правда последний не мог окончательно понять, куда именно смотреть. Они оба стояли на самой крайней точке набережной. Той части, что ещё не была достроена. Вообще огромный кусок бывшего русла Амура в этом месте отхватили гидротехническими сооружениями, после чего стали насыпать песок, засыпая и выравнивая примерно в один уровень с тротуарами и улицами самого Благовещенска. Делали это в первую очередь для того, чтобы фарватер реки не смещался в сторону Амурской столицы. Но одновременно получился намытый и отвоёванный берег - примерно с пару километров в длину вдоль города и с километр или около того в самой широкой части в ширину. Всё это место местные жители с чьей-то лёгкой подачи обозвали "Золотой милей". Любят вообще русские люди обзывать что-то золотым. Впрочем, благовещенская намытая миля действительно оказалась с позолотой на верхних песках. Конечно, в паре мест Набережная была уже окончательно сделана. И даже на намытой местности в самом начале, где было крайне узко, уже были сооружены многочисленные развлекательные точки - в большинстве своём для детей в стиле самых больших игровых пластиковы хгорок и игрушек. Однако большая часть просто стояла и заростала травой, покрывалась снегом и вообще была местом, куда никто и не совался - и забор отчасти помогал огораживающий, да и делать там было нечего. В полутьме и неведении. И на всё это было потрачено, буквально зарыто огромное количество денег. А компания, которая и произвела просто неимовернейший объём работ, уже пару лет как обанкротилась. Так и не выдержав убытков, а также устав ждать денег, что должно осталось Правительство области и города. Однако кусок земли действительно был прекрасен. Расположен он был в самом центре города. Напротив через каких-то восемь соте метров - китайский берег с таможней и огромным количеством построенных торговых центров, а также складов под хранение товара. Да и сам центр Амурской области был крайне застроен. Новых земель было почти не найти. А строить дома и гаражи ближе к окраинам было, конечно, не так выгодно и прибыльно для девелоперов и всех, кто был рядом. Набережная - та, что старая, была крайне застроена. Последние дома в центре на территории бывшего виноводочного завода и старой теплоэлектростанции, вот-вот воздвигнули. И теперь там уже постепенно начинали селиться люди. Конечно, квартиры продавались не столь быстро, как того хотели застройщики. Но попасть внутрь каждого дома уже было крайне проблематично. Тси Нао Жун вместе со своим знакомым под псевдонимом Сава стояли как раз напротив трёх высоких свечек, окрашенных галогенными лампами в цвета российского триколора. И до них было чуть более полукилометра. С такого расстояния можно было легко рассмотреть днём всё и невооружённым глазом. Потому бинокль даже отчасти мешался китайцу. Ему приходилось двигать то в одну сторону головой, то в другую. И выискивать в трёх многоэтажных свечках, очевидно, то окно, какое Сава и хотел, чтобы увидели. Китаец вскорости стал нервничать. И от этого в движениях добавилось немало суеты, от