Сломанные руки от падения с дерева. Ну а что поделать, если самые сладкие абрикосы на самом верху, а дерево старое. Выбитые в драке зубы, подбитые мячом глаза.
Вот серьезно, черт его знает, как выжило поколение детей, которые не знали, что такое гаджеты, но зато знали, как испечь картошку, разжечь костер и смастерить из палки самый настоящий меч. А еще знали, что такое общественно-полезный труд, субботники, мытье полов в классе, уборка в доме, мытье посуды. Для которых лучшая в мире игра — с батей в гараж машину чинить, или там молотом постучать по гвоздю, проверяя пальцы на прочность. И это я молчу про мопеды.
Вот лично я уверен в том, что труд — это не только удовольствие. Это возможность определиться с будущим, понять свои силы. Совместный труд для воспитания — это просто кладезь для взаимодействия взрослого с ребенком любого возраста. Тут тебе и деловые отношения, и потребность в обратной связи, и взаимопомощь вместе с пониманием, и дисциплинированность и забота. Много чего. Привычка трудиться она формирует осознание к труду, без понуканий и принуждений.
А когда родители за детей до последнего класса кружки-тарелки моют, в комнате убирают, носки стирают, ребенок привыкает, что все ему должны и обязаны. Его задача только учиться. И тут вопрос: многие в таких ватных условиях действительно учатся, или делают вид, отмазываясь домашками, лишь бы не помогать по дому? То-то и оно.
— Да, Саныч, труд к тому же благоприятно действует на твои мыслительные процессы. Целая идеология будущего в голове складывается, — выдал я вслух, усмехаясь.
На листах блокнота один за другим появлялись наброски сцен из пионерской жизни, из комсомольских будней. Я прикидывал, какие картины из жизни нашей школы можно сделать на четырех частях основы с помощью выжигателя. Накидал набросков, посмотрел скептически и решил добавить масштабности, все-таки 50 лет Октября, не день рождения жеребцовской школы. А значит что? Правильно, БАМ, поднятие целины, великая Победа, полет Юрия Гагарина — вот так будет лучше!
За работой время неслось быстро, я так увлекся, что не заметил, как наступил вечер. С сожалением собрав наброски, прибрал за собой рабочее место, аккуратно разложил распиленную по размерам фанеру, ошкуренную мелкой наждачной бумагой. Увлекшись, я полностью подготовил дерево к дальнейшей работе.
Покачал головой, хмыкнул: хотел с ученикам, получилось как всегда, увлекся.
Оглядел рабочее место, подмел, занес стекло с разметкой в кабинет Степана Григорьевича, чтобы ненароком на первом уроке не зацепили, покинул мастерскую, запер за собой дверь и отправился сдавать ключи хозяину.
Шел по уже знакомым улицам довольный и даже счастливый. Мысли о насущных проблемах с Лизаветой отступили куда-то на задний план. Все решаемо. Никакая Баринова не способна помешать моим целям и задачам.
Удовольствие от работы руками не покидало. Собственно говоря, труд — один из способов получить эти самые знаменитые эндорфины, за которыми в моем будущем все гоняются, но под носом не видят. Проще говоря — радость от жизни.
Когда и как в той будущей жизни мы успели потерять главную ценность труда? А ведь труд приносит радость. И эта самая радость — та самая гигантская воспитательная волна, которая помогает детворе воспринимать себя частью коллектива и одновременно личностью. Чего только не придумывали лучшие педагогические умы, чтобы привлечь детей к труду. Оно понятно образование — главная задача. Но если подать физический труд как средство достижения цели, мотивация у ребенка вырастает в разы.
В голове всплыла любопытная фраза, вычитанная в какой-то книге: детство не должно быть постоянным праздником. Без посильной трудовой деятельности ребенок никогда не познает счастье труда. Вот прям в точку. С моей точки зрения, каждый ребёнок от рождения талантлив, и труд дает возможность не только проявить эти самые таланты, но и раскрыть их, выявить природные задатки.
— О, Егор, ты чего тут? — раздался удивленный мужской голос, я вынырнул из своих мыслей и с недоумением уставился на физрука.
Глава 5
— Григорий? — удивился я. — Ты как здесь? А, черт, ну, конечно, — сообразил я, окончательно выныривая из своих мыслей. — Привет, Гриш. Степан Григорьевич дома?
— Нет его, — чуть напряженным голосом ответил Гришаня. — А тебе зачем?
— Да вот, ключи занес, — я вытащил из кармана связку ключей. — Передашь ему?
— Передам, как увижу, — принимая добро, буркнул Борода младший. — А… ты с батей где виделся? — поколебавшись, уточнил физрук.
— В школьных мастерских, — рассеянно ответил я, намереваясь уходить.