7
Я часто встречал Учителя на улице: то на Моховой, сосредоточенно «скользящего» по тротуару в сторону института, изредка останавливающегося у тумб с газетами, чтобы прочитать свежую информацию; то на Литейном у чебуречной, беседующего с кем-то из знакомых или у витрины книжного магазина, рассматривающего за стеклом книги; то на Фонтанке – направляющегося домой или на урок к студентам Зиновия Корогодского.
Сначала я не придавал этому никакого значения, но когда стал встречать К. Н. на улице почти каждый день – задумался. Это была случайность или закономерность? Подобные частые встречи на улице с Учителем, на которые я невольно стал обращать внимание, происходили только со мной или с другими тоже?
Оказалось, что многие встречались с К. Н. на улице, а некоторые даже умели обратить эти встречи в свою пользу: получить долгожданную подпись в зачетку; сунуть в авоську курсовую или научную работу; быстро договориться о предстоящей встрече или репетиции в театре; передать листочек с телефонным номером; получить профессиональный совет или консультацию на ходу и т. д. и т. п. Так, что ничего удивительного в этих частых встречах на улице не было. Видно таким необычным человеком был Черноземов, что встречался со многими именно на улице.
Учитель был из породы непосед. Трудно было представить К. Н. сидящего где- нибудь на скамеечке в парке или, скажем, в читальном зале. Его стихией была улица. Он всегда был на ногах, в движении. Его можно было видеть идущим по улицам его родного города. Он не любил общественный транспорт и почти никогда не пользовался им. Еще труднее было представить Черноземова сидящего за баранкой собственного автомобиля! Эта фантастическая картинка как-то не укладывалась в моей голове.
В те далекие времена не каждому суждено было стать владельцем собственного автомобиля. Это была прерогатива избранных к коим относился, например, В. П. – заведующий кафедры сценического движения. Красавец – мужчина, пользующийся любовью всей женской половины штата института, ежедневно подъезжал к парадному входу на своей новенькой серой Волге. За рулем он смотрелся очень эффектно. Многие задерживались у входа в фойе, чтобы посмотреть завораживающий процесс выхода В. П. из Волги, театрально закрывающего дверь автомобиля и балетной походной направляющегося к центральному входу института. На той же улице, но только чуть подальше от Волги своего шефа и на противоположной стороне, парковался на своем стареньком москвиче лучший методист кафедры А. П. Кирилл Николаевич топал в институт по историческим мостовым города своими косолапыми, одетыми в калоши, ножищами. И, по-моему, его нисколько не беспокоило то на каком виде транспорта добираются до института его младшие товарищи по кафедре. Черноземова не глодала зависть к его любимым коллегам, он в полной мере довольствовался тем, что на ту пору посылала ему жизнь.
– Что ж делать – не вышел рылом! Уж такой мой бедный удел! – шутил он над собой.
А однажды, в беседе со студентами, перефразируя Ф. Достоевского, воскликнул:
– Скажите, разве можно жить с фамилией Черноземов?!
Имидж чудика с хлястиком на пальто и авоськой в руках появился не сразу. Ему предшествовали годы учебы в ремесленном училище, в котором, сопливый и вечно голодный, Кирюша самостоятельно постигал азы «актерского мастерства», показывая своим товарищам по парте яркие дружеские шаржи на преподавателей. Там он был свой и гордился редкой фамилией, близкой к земле, а стало быть, и ко всему рабочему классу. Тем почетнее было для него потом выбиться из низов и стать блистательным артистом, педагогом и Учителем с большой буквы. Годы работы в одном из лучших вузов Ленинграда, появившиеся звания и награды, нисколько не изменили Черноземова. Он был по-прежнему доступным и простым в общении с коллегами и со студентами и неприхотлив в обыденной жизни. К. Н. был доволен своей судьбой. Прогулки по улицам Питера были неотъемлемой частью его существования. В них он умел сосредоточиться на своей работе и прийти на репетицию в театр или на урок в институт вдохновленным. Он сам неоднократно признавался, что по дороге в институт или домой его посещают отменные мысли и редкие идеи, которые остается только воплотить. За рулем собственного автомобиля или в переполненном общественном транспорте такое вряд ли может случится. По-своему он был прав. Каждый творческий человек создает такие условия в жизни при которых ему проще творить и получать от этого удовольствие. Многочисленные передвижения по улицам родного города были важной частичкой творческой жизни гениального педагога. Мне кажется, что без этих встреч на улицах Ленинграда портрет Учителя был бы неполным.