Театр начинается с вешалки – уроки Учителя начинались с порога.
Предыгра начиналась за 5-7 минут – в коридоре. В это время, на подступах к классу, за дверью, можно было услышать писклявый голос Дедушки:
Здравствуй, здравствуй, милочка…
Или:
– А, это ты, дружок. Рад тебя видеть! После занятия жду с нетерпением, папочку с тезисами покажешь потом.
Дверь широко распахнулась и на пороге появилась сутулая фигура Учителя. В одной руке он держал легендарную авоську с нотами, рецензиями, отзывами, одним словом «со всем тем, что бог ему послал на ту пору», в другой – отвратительного вида зонт. Ловким движением снимал калоши и оставлял их у порога. Делал это он редко, только в тех случаях, когда очень спешил. Обычно свои «клоунские атрибуты» он оставлял в гардеробе, под лестницей.
Где сейчас овеянные славой вещи Учителя? Сохранил ли их кто-нибудь? А может они, побитые молью, и присыпанные изрядным количеством пыли, валяются где-нибудь на антресолях? Или давно уже «покоятся» на одной из Петербургских свалок?
Когда ж и где, в какой пустыне,
Безумец, их забудешь ты?
Ах, вещи, вещи! где вы ныне?
Там, где умершие мечты.
Как жаль, что никому не пришло в голову создать «Музей вещей», принадлежащих плеяде уникальных театральных педагогов работающих в разные годы в институте на Моховой. Жаль, что уже никому не придет в голову сочинить очередной песенный опус типа:
А в музее Ленина
Два пальто простреленных,
Два костюма стареньких,
Да пара башмаков.
Да кепка, да ручка,
Да больше НИЧЕГО.
Как было бы здорово прийти в такой музей и увидеть знаменитые калоши и авоську Мастера, лицезреть недельный набор джемперов Аркадия Иосифовича Кацмана, незаметно прикоснуться (не дай бог, чтобы кто-то заметил из персонала музея) к расческе мэтра, которой он тщательно укладывал крашенные волосы на своей гениальной голове. Всласть полюбоваться коллекцией клетчатых фуражек Георгия Александровича Товстоногова. Близко увидеть в тяжелой оправе, с толстыми стеклами очки, через которые Его театральное величество смотрело на своих подданных.
Ладно, бог с ним, с музеем вещей, видно подобным чудачествам никогда не суждено прижиться на нашей земле. Сохранить бы память о тех, кто учил нас, дал нам профессию и вложил в нас свою бессмертную душу.
После короткой эпохи И. Э. Коха – известного спортивного фехтовальщика, в зрелые годы решившегося переквалифицироваться в театрального педагога, в последствии заведующего кафедрой сценического движения, наступила длительная эпоха Кирилла Черноземова – выдающегося преподавателя по пластике. Легендарного педагога знало несколько поколений студентов, аспирантов, актеров, режиссеров и просто людей интересующихся театром.
Отчаянный и дерзкий дух Черноземова долго витал в стенах института и его окрестностях. Не было ни одного театра в С-Петербурге, где бы не работал Мастер. Он был нарасхват и умел работать в любом качестве: режиссером по пластике, фехтованию, этикету, балетмейстером и просто драматическим режиссером своих оригинальных спектаклей. Ему были под силу все жанры, казалось, эпохе Черноземова не будет конца.
Прошло несколько лет со дня смерти Учителя, а место, ушедшего Мастера осталось не востребованным до сих пор. Видно все же «святое место бывает пусто! »
Приступая к осуществлению своей давнишней мечты – созданию сборника воспоминаний об Учителе, я сразу же столкнулся с трудностями. К моему великому удивлению, из необъятных просторов интернета мне удалось выудить десяток скудных воспоминаний о нем, столько же цитат и несколько анекдотов.
«Здесь что-то не так» – подумал я.
Решил, ради эксперимента, ввести в поисковик имя малоизвестного политика, бизнесмена и спортсмена и … получил около 40-50 наименований источников с подробной информацией об этих людях!!!
Вспомнился разговор Кирилла Николаевича с одним из его учеников, любителем конспектировать на уроках крылатые выражения Учителя. Кирилл Николаевич, после одного очень серьезного разговора о профессии, вдруг обратился к своему «летописцу».
–- Живешь так в суете, бегаешь из одного театр в другой и некогда остановиться и сказать себе: стоп, пора подвести итоги! Настало время собирать камни. Иначе уйдешь из этой бренной жизни, и останутся от тебя одни неприличные анекдоты! Небось, анекдоты строчишь, дружок? – И не получив ответа, продолжил:
– Ну пиши, пиши… только подумай о том, что я тебе сказал.