Сразу же врывались в класс, жаждущие увидеть шефа, ходоки: актеры, аспиранты, режиссеры и просто знакомые. Иногда у дверей кафедры даже выстраивалась очередь в ожидании Учителя. Черноземов для каждого находил время. Кому-то возвращал рецензию, с кем-то успевал поговорить по теме диссертации, договаривался о встречи в театре, кому-то показывал эскизы (он неплохо рисовал) или ноты для музыкальных номеров капустника. Часто начало следующего урока заставало его в этих заботах. Постепенно толпа алчущих рассасывалась и начинался следующий урок. Классы чередовались: режиссеров телевидения сменяли “кукольники”, кукольников – актеры музкомедии, актеров – режиссеры драмы… и так почти каждый день, но – это не был конвейер. Все уроки отличались друг от друга, и на каждом, можно было почерпнуть много интересного и поучительного. Учитель был неистощим, отдавая всего себя студентам.
Первые две недели я ничего не мог понять. От того огромного пластического материала, неожиданно обрушившегося на меня, я начал паниковать. Стараться быть тенью Учителя, смотреть на его спину изо дня в день, и повторять отточенные до филигранности движения, меня раздражало.
– Почему он не объясняет? – Думал я.
Ведь гораздо проще разложить упражнение на части и тренировать каждую часть в отдельности.
В тот период мне казалось, что надо было меньше уделять внимания философским беседам на практической дисциплине. Одним словом мне тогда был милее Олеванов с его умением расщеплять упражнения на части и муштровать их.
Жизнь показала, что я был неправ. Сухие Олевановские уроки забывались на следующий день, а блестящие уроки Учителя остались в памяти и по сей день и зарядили меня на долгие годы моей преподавательской работы.
Моцарт победил Сальери.
Его метод был прост: он показывал упражнение целым, каким оно должно быть в идеале, а как студенты достигнут этого образца – его не интересовало. Он знал – талант и трудолюбие подскажут.
Сам Черноземов был трудоголик и трудился по этому методу.
Существует история ( не знаю правда это или очередной анекдот), что будучи студентом последнего курса Кирилл Николаевич сильно простудился и потерял профессиональный голос. Бытовой голос остался, правда, стал каким – то резким и писклявым. Для профессии голос не годился, Черноземова забраковали и на актерской профессии поставили крест. Да, были такие времена. Это не теперь, где в театре могут играть актеры с любым голосом и любой внешностью. Не знаю, кто прав, не берусь судить о столь щекотливом вопросе: талант и внешность. Оставлю это на другой раз.
Надо сказать, что Кирилл Николаевич Черноземов был любимым учеником Зона, который души в нем не чаял, поэтому именно Зон принял самое активное участие в судьбе своего самого талантливого ученика. Он попросил Ивана Эдмундовича Коха взять Черноземова преподавателем на кафедру сценического движения. Коха очень удивила просьба его коллеги. Они оба знали, что несмотря на блистательные актерские способности Черноземова, у него была большая проблема с чувством ритма. Сейчас это звучит абсурдно, но тогда это был приговор – преподаватель сценического движения не имеющий чувство ритма – это нонсенс. На свой риск Кох взял Черноземова на кафедру и потом никогда не пожалел об этом. Кирилл Николаевич стал самым любимым преподавателем мэтра и самым активным исполнителем его творческих планов и задумок. Все теоретические выкладки Коха проходили через послушное пластическое тело его молодого педагога. Уроки были тем ипподромом, где проверялись теоретические выкладки профессора Коха.
Как же это удавалось делать это человеку, у которого отсутствовало чувство ритма? Вот здесь и пригодилась ЕГО МЕТОДИКА! Коха удивила нечеловеческая работоспособность его молодого преподавателя. Черноземов работал над каждым упражнением десятки тысяч раз и доводил каждое упражнение до совершенства. Такому трудолюбию можно было только позавидовать, может, поэтому он требовал от своих учеников того же. И у него были последователи, которые также оставались после занятий в классе, и по нескольку часов отрабатывали упражнения, доведя их до совершенства. Среди них были: В. Стржельчик, С. Юрский, Л. Неведомский.