Терминология, которой он пользовался, очень не вязалась с его внешностью — соломенными волосами и носом картошкой. Ему бы работать на тракторе, а не рассуждать о каких-то там подпространствах.
Мой сосед по парте сказал себе в нос: «Есть!» — и поднял руку.
— Слушаю, Антипов, — просвистел учитель.
— Я думаю, что локальные компактные пространства в классе хаусдорфовых пространств, — звенящим голосом сказал мой сосед, — можно охарактеризовать тем, что каждая их точка обладает окрестностью с компактным замыканием. — Он споткнулся, мучительно сморщился, проговорил торопливо: — Сейчас, сейчас. — В классе стояла мертвая тишина. Выпалил: — Пример — евклидово пространство. То есть любое такое пространство дополняется одной точкой до компактного. Пример — присоединением одной точки из плоскости получается сфера комплексного переменного, а из эр — эн сфера эс — эн.
Он внезапно замолчал. Учитель пошлепал огромным ртом:
— Молодец, Антипов. Это правильная характеристика.
Мой сосед сразу сел, попытался сдержаться, но улыбка расползлась у него во все лицо.
Класс загудел. Взметнулся лес рук. Кто-то говорил, что он дополнил аксиому Хаусдорфа для каких-то особых случаев, толстяк справа от меня, похожий на батон, прямо стонал, что нельзя же замыкаться: нехаусдорфовы пространства еще интересней, а очень стройная девушка со строгим лицом, по внешности типичная отличница, встав, попросила разрешения рассказать о каких-то гомотипических классах, так как она считает, что можно изучать лишь гомотипически инвариантные функторы.
Несколько голосов закричали ей, что алгебраическая топология будет на следующем уроке. Девушка заспорила, сдвинул непримиримые брови.
Прозвенел звонок.
Учитель поднял тонкую руку. Кожа на ней блестела, будто лаковая. Шум мгновенно стих. Только запоздалый голос умоляюще протянул:
— Давайте поговорим на перемене, Яков Иванович…
— Мы не одни, — сказал учитель.
Все повернулись ко мне, и я снова ощутил нетерпеливую, острую неприязнь в ожидающих лицах.
— У вас есть какие-нибудь вопросы? — просвистел учитель. Расширенные зрачки его впервые обратились на меня: будто воткнули в сердце ледяную иглу.
— Благодарю за урок, — сказал я и встал.
Школьники тут же хлынули к столу. В суматохе пронзительных голосов самого учителя не было слышно.
Директор уже шел по коридору мне навстречу.
— Ну как?
— Завидую, — ответил я. — Я математику терпеть не мог. А учителя просто ненавидел.
— Все так говорят, — печально сказал директор. — А потом приходит бумага из облоно, или из гороно, или еще выше — с распоряжением: учесть и больше не повторять.
— Бумаги не будет, — пообещал я.
— Хорошо бы, — сказал директор. Он мне не поверил, взял под руку. Школьники младших классов носились как угорелые — приближаясь к нам, неестественным усилием переходили на шаг. Мы шли в тихом кольце.
— Какие у вас планы. Еще один урок? — спросил директор. — Педсовет мы на сегодня не назначали, но если вы считаете нужным…
— Не стоит, — сказал я. — Лучше завтра. Или послезавтра. Успеется.
— Тогда вам лучше отдохнуть. У нас есть квартира для приезжих. Я провожу вас. Это недалеко.
Воздух на улице обдал нас банным жаром. Выступил пот. Ноги утопали в густой пыли.
Директор вяло рассказывал о школе. Я оглядывался с безразличным любопытством приезжего. Деревянные изгороди, заросли крапивы, канавы, наполненные лопухами.
Месяц назад в створе этой деревни сгорел боевой английский спутник типа «Ангел» — полу автономный спутник слежения, снабженный всеми новейшими системами обороны. Он вспыхнул на высоте сорока тысяч километров и сразу же начал падать: орбита была нестабильной. Я видел фотографии останков. Если это можно назвать останками. Специалисты единодушно утверждали, что горела даже титановая броня. С другой стороны, они не менее единодушно не понимали, как такая броня вообще может гореть.
Впрочем, о деревне, называемой Неустрой, речи тогда не было.
Но еще через неделю в этой же зоне сгорели четыре американских «муравья». Они шли серией, в пределах визуальной локации, и вспыхивали один за другим, с интервалами в пятнадцать секунд.
А на следующий день сгорел второй английский спутник.
Довольно быстро выяснилось, что орбитальные системы поражаются в одном и том же секторе над территорией СССР в промежутке от нуля до двух часов ночи.
Начались осложнения. Ряд западных правительств поспешили обвинить Советский Союз в применении нового оружия космического масштаба. В ответ Советский Союз предложил создать международную комиссию для расследования инцидентов — нам скрывать было нечего. Одновременно одиннадцать советских спутников были перемещены на орбиты, пересекающие сектор поражения. Все одиннадцать сгорели за две ночи, но успели передать в центр наблюдения данные об излучении огромной силы. Природа его была неясна — нечто вроде гравитационных всплесков, пакетов тяготения. Был уточнен створ, стержнем которого оказалась обычная сибирская деревня с печальным именем — Неустрой.
Что означало появление излучения такого рода, все понимали. План военной блокады области был разработан с впечатляющей быстротой…
Дом действительно оказался недалеко. Квартира находилась на первом этаже — стандартная однокомнатная.
— Располагайтесь, — сказал директор. — Столовая — по улице и налево.