Я обо что-то ударилась коленом, зашипела и схватила первое, что мне попало под руку – какую-то веревку. Проморгалась, увидела, что это и правда веревка, заброшенная на балку, и я так схватила ее, что оторвала.
– Ты кто такая? – спросил испуганный подростковый голосок. – Что за дела…
Я посмотрела вниз и увидела отброшенный криво сколоченный табурет, светловолосого парнишку, который валялся на сене, растерянно глядя на меня, и оборванную петлю у него на шее.
***
Так. Я успела вовремя.
Пацан был высоким, худющим и растрепанным. Карие глаза смотрели на меня с ошарашенным интересом, и я на всякий случай тоже окинула себя быстрым взглядом – не дай Бог, предстану перед ребенком, в чем мать родила.
Но нет. Сейчас на мне было серебристое платье с огромным вырезом. И да, Этьен Лефевр вытаращился именно на мои аккумуляторы энергии. Даже забыл о том, что собирался вешаться.
Отлично.
Я осмотрелась. Мы находились в каком-то вонючем сарае. При этом одежда на Этьене была идеально выстиранной и выглаженной – наверно, школьная. Белая рубашка, темные брюки со стрелками – а парень молодец, держит себя в чистоте в таком-то месте.
– Охренел? – спросила я.
Этьен испуганно заморгал.
– А ты кто вообще? – пролепетал он. Видно, решил, что все-таки умер, и теперь видит ангела.
В некотором смысле так и было.
– Кто, кто… – пробормотала я, выпустила веревку и протянула подопечному руку. – Твой курирующий дух. Давай, поднимайся.
Этьен схватил меня за руку и его пятюня предсказуемо прошла через воздух. Так, значит, обретать физическое тело еще рано.
– Я умер, да? – спросил паренек.
Он и правда выглядел несчастным и забитым. Если бы не это прилипшее к нему выражение вечной жертвы, Этьена можно было бы считать миловидным. Правильные черты лица, высокий рост, густые волосы – в нашей гимназии за ним бегали бы девочки с первого по одиннадцатый класс.
Но за слабаками никто не бегает. Слабаков пинают.
– Скажи мне спасибо, что нет, – ответила я. – И пошли на воздух выйдем, тут воняет.
– Спасибо… – пролепетал Этьен.
Мы вышли из сарая и оказались рядом с такой же избушкой-развалюшкой, но только с двумя окнами. Она вся наклонилась на сторону, уходя в землю, и из нее доносились пьяные голоса.
Все понятно. Не успел повеситься, уже празднуют.
– Твои вещи для учебы, – сказала я. – Книги, тетрадки, сменка. Сможешь их незаметно достать?
Этьен кивнул, но в дом не пошел: в стороне от дома стояла бочка, он сунулся туда и извлек мешок с книгами. Тотчас же из дома донесся пьяный женский голос:
– Этьен, с-сученыш, это ты там шастаешь?
Дверь распахнулась, и во двор вывалилось существо в грязном платье, которое только с большой натяжкой можно было назвать женщиной. Но в волосах у нее был бант, левый глаз заплыл, как у китайского пчеловода, а губы были вымазаны помадой – понятно, у местного алкобомонда эта мадам проходит по графе “Кокетливая”.
– Ты куда намылился, ублюдыш? – поинтересовалась Кокетливая заплетающимся языком, и я приказала:
– Погнали!
Этьену не надо было говорить дважды: мы рванули со двора так, что только пятки засверкали. Алкогольвица что-то орала нам вслед, но мы, разумеется, не оборачивались.
Пролетели по грязной улице с такими же покосившимися домами, вырвались к мосту через речушку, оказались на улице с домами поосновательнее, за крепкими заборами, вылетели к церкви, и тут Этьен остановился и спросил:
– А куда мы бежим?
– Подальше от этих вот, – ответила я. – Ты что, ни разу сбежать не пробовал?
С него сталось бы сказать “нет”, но Этьен кивнул.
– Однажды сбежал.
– Нашли, избили? – уточнила я. Паренек снова кивнул.
– Ребра сломали.
Я посмотрела по сторонам, пытаясь определиться, что делать дальше. Судя по нежной зелени садов и робким цветам, сейчас весна – хорошо, значит, не замерзнем ночью.
– В школе есть нормальные учителя? – спросила я. Этьен сделался хмурым и отстраненным, и стало ясно: единственный нормальный учитель здесь – я.
Плохо. Помощи у взрослых ему не попросить.
– Нет.
Я мотнула головой в сторону храма.
– Священник как? Может тебе помочь?
– Нет, – он с отчаянием посмотрел на меня и выдохнул: – Я же без магии! Если бы она проснулась, то все было бы иначе! А ее нет!
Я вздохнула. Погладила подопечного по плечу.
– Ну тихо, тихо. Я здесь как раз за тем, чтобы ее разбудить. Давай сейчас прикинем, где заночевать и…
– Смотрите-ка! Этьен собрался на свидание!
Голос был развязным и наглым – такие голоса бывают у припевал школьного главаря. Сам главарь молчит – за него говорят такие вот шакалята.
Компания, которая вышла к нам из-за угла, была очень приличной. Десять человек: двое чуть в стороне, смотрят, не идут ли взрослые, способные остановить расправу. Главарь и четверо его телохранителей по центру – все сытые, холеные, ухоженные, в одежде из дорогой ткани. И трое загонщиков – они лаяли на жертву, они бросятся на нее первыми.
Этьен окаменел. Смотрел на шайку, на щеках играли желваки. Я опустила руку на его плечо и сказала:
– Я с тобой. Не бойся.
– О, а в мешке подарочки? – прежним глумливым козлетоном поинтересовался один из загонщиков. – Несешь сюрпризики своему любовничку?
***
Этот загонщик был тощим и низеньким, в одежде победнее. Наверно, радовался до уссачки, что его взяли в компанию – и теперь старался, отрабатывал милость главаря.
Главарь был из очень приличной семьи. Тут дело даже не в одежде, а во взгляде, осанке и повороте головы. Сними с него эти дорогие тряпочки по моде девятнадцатого века, одень в мешок из-под картошки – этот мальчик с кудрявыми каштановыми волосами все равно останется школьным принцем.
И бить надо было не загонщиков, а его.
– Так, – сказала я. – Мешок на землю. Развязывай.
Этьен в ужасе покосился на меня и спросил:
– С ума сошла?
– Слушай, что говорю! – рыкнула я. – Мешок на землю. Книгу в нем нащупай потяжелее. И говори: “А ты хочешь посмотреть?”
– Меня точно убьют, – пробормотал Этьен, и второй загонщик, такой же вертлявый угодливый червяк, как и первый, глумливо поинтересовался:
– Что это ты там бормочешь? Молишься, чтоб магия проснулась?
– У шалавкиного сына магии нет! И быть не может! – гавкнули замыкающие.
Вот это было совсем дно. Можно оскорблять пацана, как угодно. Можно его бить до полусмерти. Но никто и никогда не смеет так отзываться о родителях, особенно о матери.
– Когда начнется кипеш, они первые убегут, – сказала я. – Давай, не тяни!
– А ты хочешь посмотреть, что в моем мешке? – поинтересовался Этьен и вынул толстенную книгу с золотыми иероглифами на обложке.
– Бросай, я направлю! – приказала я, и Этьен швырнул учебник в главаря.
Бросок был хорош. Я дернула рукой, направляя его, и сама не поняла, как смогла усилить. Но по пальцам пробежали искры, учебник потяжелел и со всей силы врезался в лоб школьного принца.
Тот закатил глаза и рухнул на землю пустым мешком.
– Циркуль, твердая линейка, карандаш! – скомандовала я. – Любое твердое, что можно зажать в руке!
Этьен выхватил ножик для очинки карандашей и сжал его в ладони как раз тогда, когда общее оцепенение спало. Телохранители главаря шагнули вперед, загонщики начали приплясывать на месте, но в драку никто не спешил.
– Слышь, байстрюк, ты охренел? – спросил один из телохранителей. Долговязый, широкоплечий, туповатый, но не злой – отлично, нам он еще пригодится. Возьмем его в свою команду, когда эта развалится.
– Не байстрюк, а бастард, – подсказала я. – Кому добавки?
– Не байстрюк, а бастард, – ответил Этьен. Он дрожал от страха с макушки до пят, но удачный отпор банде придал ему сил. Нож в ладони трясся, ладонь вспотела, но Этьен не опускал руку. – Могу добавить.
Главарь зашевелился на земле и пролепетал:
– Пацаны, выбейте из него все дерьмо… У меня голова треснула!
– Сейчас и жопа треснет, – подсказала я. – Давай, иди, выйди со мной раз на раз!
Этьен в ужасе покосился в мою сторону.
– Я не буду этого говорить, – прошептал он одними губами.
– Говори! – заорала я. – Говори, я знаю, что делаю!