Учительница
Поздней весной 1942 года во время Великой Отечественной Войны произошла одна необычная история. Большинство людей уже успели к тому моменту потерять самое ценное, самое значимое в своей жизни, хотя многие испытания только предстояли впереди. Гораздо жёстче и серьёзнее. Любая война – проверка на прочность духа, тела, мыслей. Уровень выдержки зависит от самого человека, но немаловажную роль играет и то, с кем он, кто может его поддержать и позаботиться о нём. Война проверяет связи между людьми, их прочность, надёжность. А что сближает? Сближает, пожалуй, только время. Либо сближает, либо отдаляет навсегда.
***
Дым, смрад, солдаты. Горят леса. На улицах полная разруха: обломки домов пустуют в одиночестве. Почки уже давно лопнули, и выжившие листья навострились на обугленную золочёную монету. Везде гарь. Абсолютно везде она протянула свои лапы, расположилась в воздухе, что оказалось очень удобно для неё. Но не для людей и животных. Сырость, серость. Дышать совершенно невозможно! Каждый пузырёк воздуха на счету. В самый жаркий день даже около речки тоска синюшная, ад. Не продохнуть! Как в камере, карцере, чёрном лагере смерти. В самую душу, вытряхнув печёнки, пробралась к каждому живому существу Война - свирепая машина жизни, поглощающая всё и вся ради, интересов самих людей (точнее экономических потребностей верхушек, правительства). Она же - погибель, топка цивилизации.
«Косяк, вонь. Ой-й-й, больно! Кх-кх.. Что-тто саднит в руке, ноге? Кстати, по всему телу. Такая жгучая, терзающая резь.. Какой всё-таки невыносимо-резкий запашок здесь! Хоть бы уйти, уползти на карачках отсюда; Отсюдова. Ой-й-й…
Стоп! Почему уползти?! Ноги-то, ноги-то, вроде, на месте? Вроде. Да-м-с.. И где это ты, Катя? Темно, ужасно темно пока, но какая-то назойливая точка перед глазами так и мая-маячит. Вот прямо в самом центре. Как передо мной сейчас. Но что-то пока рано вставать? Просто тело не готово ещё. Или, пожалуй, уже, после всего выдержанного.
А что было-то? Да ничего особенного не было: голод, холод, несколько бомбёжек; чёрная борозда на земле от танка; нашего танка, советского. Кх-кх.. Десятки обстрелов, бомбоубежище, вылазки по 4 часа; шастанье по улицам в обор.. оборванной до нитки одежде. Одеждой-то назвать сложно. Поиск ресурсов: любых ресурсов! Будь то еда, вода, пусть даже крошка – великая находка. Остальное у нас по мелочи: иголки, заплатки, клочки бумажки, карандашики-огрызки. Что под руку попадётся, считай твоё. Таковы, к сожалению, законы войны. В ином случае вместо тебя на этом свете кто-то свиснет при необходимости. Оружие – тоже вещь хорошая! Клинки, калаши, дубинки. Кх-кх… Помню, бегали, искали с пацанами по улицам. У меня теперь много дворовых знакомых, а раньше не было! Вот даже и плюс нарисовался. Да-м, плюс в этом всём. Кх-кх..»
Тёмная, покрытая плесенью и мхом комната. Нет ни единого луча света, полумрак. Стена, доски, солома, подвал болотного цвета. Только раздирающий внутренности страхом смертоносный скрип двери. Кровь и пот вдобавок укоренили на стенах свои жестокие отметины. По мнению нескончаемых потоков проживавших тут «гостей», кислород сюда не поступал никогда. Знают ли вообще эти стены, Что такое воздух? Много душ перебывало в этой темнице. Именно Душ, потому как от людей уже ничего не осталось. Последние рыдания, крики, мольбы въелись в бетонные плиты стен; леденящих кровь стен! Выйти отсюда самовольно было невозможно. В этот карцер доставляли самых беззащитных уличных бродяг: детей, женщин, стариков. И ни дай Бог попасться стражам данного заведения - грядёт неминуемая смерть. Потоки людей доставляли со всех уголков Москвы: Сталинский, Первомайский, Фрунзенский районы... Подобных мест, безусловно, было очень много! Слишком много для венценосной столицы советского мира.
«А что со мной? Сколько мне можно приходить в себя?! Кх-м, кх-м. Пора. Ой-й-й, по крайне мере, попытаться встать. Да, определённо надо вставать! Только куда? Ой, не туда. Это стена, по-видимому. Затылку больновато, а у меня конечности отнялись. С-с-с-с.. Надо ещё немного прийти в себя, а то не встану».
Раздался зловещий скрип двери. Что-то небольшое рухнуло возле выжидающих своей участи тел. Оно летело быстро, беспамятно, так как «это» швырнули со всего маху в стену. Снова тишина, нарушаемая редкими стонами.
«Надо подниматься. Силы уже точно появились. Глаза бы сначала открыть, осмотреться. Лицо сводит. Или я в чём-то или ком-то лицом. Как знать?»
- Не могли бы вы? Не могли бы вы? – тихий-тихий сип вырвался из молодой глотки. Никто не услышал.
«Странно. Значит, никого. А мне всё время казалось, что у меня на лице кто-то лежит».