«Неужели же! Неужели же это Она?! Какая усталая, измотанная и... кожа белее бумаги. А я помню её совсем другой! Учительница моя. До начала Войны вела у нас Русский язык. Наша учительница. Самая лучшая! Что они с ней сделали!?»
Мысли бежали в голове с бешеной скоростью. Подросток никак не ожидал увидеть хорошую знакомую в бедственном положении. А главное, всем сердцем желая помочь, не знал, как. Девочка прекрасно понимала, что и сама не в выигрышном положении.
«Всё-таки лучше к ней. Авось подсоблю чем-то! Чем же ей, милой, помочь-то сейчас? Видимо, морально; своим присутствием».
В один карцер по велению рока действительно попали учительница и ученица. Тридцатипятилетняя женщина переехала несколько лет назад из Канаша в столицу. В районную школу её радушно приняли. Ведь Знакомая любила свою профессию и была преданна делу до последнего! Так что даже Война застала педагога на рабочем месте. Ученики уважали её за мудрость и восхищались бойким, озорным характером. Голубка всегда с распростёртыми объятиями встречала своих учеников. Она искренне любила детей, а они одаряли её теплотой в ответ. Семья у женщины состояла на данный момент только из дочери. Да и неизвестно, что с ней происходит. Муж погиб на передовой в первые недели войны, брат пропал без вести, а поддерживать переписку с сыном теперь возможности не предвидится… Последнее, самое дорогое письмо, учительница получила ровно месяц назад и сохранила глубоко в сердце на всю оставшуюся жизнь. Оставшуюся здесь. Как приятно пах конверт! «От сына, от сыночка, от последней моей надежды»,- рыдала измотанная женщина. Скребло под ложечкой и выло, дикой неизвестностью выло сердце. А не от кого больше получать писем! Белые конверты, запах пороха, грязи, табака, запах леса. Весеннего бушующего леса, в самом разгаре весны. Так в молодой душе юноши разгоралось огненное пламя страстей, он вступал в жизнь неуверенными шагами. А кто его там встретил? Война.
Да, не к такому месиву готовила его мать, вскармливала грудью, учила, ночей не спала, забывая про всё и вся, мчалась; Мать мчалась к единственному, бесценному, безумно любимому сыну, к родной кровиночке, чтобы передать знания, которые сама накопила за жизнь. Передать опыт её семьи, всех поколений! Чтобы он погиб в настоящем? Бедная женщина! Ученица это прекрасно понимала.
Девчонка продолжала вяло ползти в сторону голубки. Вяло со стороны, но кто бы знал, скольких усилий стоили эти рывки! Свет в комнате вздрагивал. Ученица из последних сил приникла к земле за финальным движением. Какой-то метр отделял её от знакомой фигуры. Силы забитой девушки были на исходе.
Детское тело, со свежезапёкшейся кровью, настойчиво приближалось. Но учительница ничего не слышала. Она не то, что не слышала тихие поползновения в карцере. У неё в голове стоял дикий звон, желудок скрутило так, что хотелось выдернуть его изнутри; кушать уже не хотелось, а тупо тошнило от голода! Женщина ничего не чувствовала, не ощущала окружающее: медленно скорёжено приходила в себя. Пыталась прийти. Лучше бы сюда не возвращаться! Только девочка понимала глубокую необходимость помощи этому забитому, испорченному жизнью существу.