Наконец, спустя 8 часов, страдальческое забытьё карцера нарушилось. Глухое карканье снаружи оповестило приближение нечисти. Железная дверь снова с легкостью открылась, и в комнату вбросили за шкирку бездыханное тело, прямо головой об стену. Так фашисты ненавидели иноземных женщин! Череп жёстко стукнулся о бетон и приземлился на землю. Зрелище ужасное: платье ближе к женскому достоинству полностью изорвано, прожжено. Нижняя часть туловища вообще вся бордовая - ни одного неиспорченного места не осталось. На руках кожа сходит от того, что расцарапана до крови. Девочка подбежала сразу, как только голубку выкинули внутрь, и долго зрительно изучала жертву. Подросток попытался прикоснуться к телу и перевернуть учительницу на спину. И руки, и голова, и, пожалуй, всё тело горело! Потянувшись к спине, Катя заметила сквозь изорванное тряпьё исполосованную синюю кожу с шишками. Причём было видно, что били жёстким ремнем не менее тридцати раз! Девочка припала к фигуре, но иногда хотела отшатнуться: ученицу сильно подташнивало от увиденного. Она взяла себя в руки, успокоилась насколько могла и изо всех сил принялась двигать тело Ольги Викторовны в сторону лежанки. Мужчина «задремал» после прихода начальства, чтобы не привлекать внимания. Сумасшедшая продолжала причитать где-то в дальнем углу. Девочка укрыла голубку полностью, благо размеры шинели позволяли; ноги раздвинула, чтобы они не отекали и не мешали друг другу. Далее Катя оторвала кусок ткани от своего платья, намочила в натёкшей луже и положила на лоб учительнице, надеясь снизить температуру. Лицо запытанной выражало неимоверное спокойствие. Только щёки покрылись пунцовым цветом. Огромаднейшим мешкам под глазами можно было только дивиться: как с подобной адской усталостью женщина могла двигаться в предыдущие дни, уму непостижимо! Подросток сделал всё, что было в его силах. Оставалось только жалостно смотреть и молиться, ежесекундно молиться небу о спасении.
Прошёл день. Ученица засыпала рядом с голубкой, пела ей песенки, а чаще всего просто часами рыдала, робко поглаживая фигуру по спине. Она не знала, что ещё можно сделать. Что вообще делают в таких ситуациях?! Возможно ли привести человека в порядок или полупорядок? Да хотя бы просто в сознание, что стало бы уже огромным подарком! Катюша плакала и продолжала верить, но уже из последних сил: «Если вечером не очнётся, шансов нет с точки зрения биологии. А с точки зрения религии?..». Днём приходили рядовые солдаты, забрали с собой помешанную. Больше старушка не возвращалась, её расстреляли через полчаса.
В состоянии бедняжки проблесков не было, если не считать глухого стона при попытке двинуть рукой. Девочка меняла тряпку на лбу пять раз в день. Она использовала уже второй кусочек одёжки. Заниматься было нечем, поэтому ученица преданно сидела возле женщины и круглосуточно молилась. Распорядок дня еврея был аналогичным. Девушка даже подзывала его несколько раз и просила почитать что-нибудь самое действенное над страждущей. И мужчина читал: у него особо не было желания помочь; он в принципе сочувствовал учительнице, понимая безвыходность ситуации. Больше ничего не мог. Его лишь восхищала трогательная ежедневная забота подростка о взрослом, кое-как выживающем человеке. Отходя ко сну и пробуждаясь, девочка первым делом подходила к учительнице, наклонялась ухом к её губам и слушала, затаив дыхание, чтобы хоть один самый жалкий хрип вырвался оттуда! И вера оправдывалась: голубка надрываясь осторожно сопела. Это дыхание можно было услышать только в полной тишине, не обращая внимания на визги фрицев, полностью припав к щеке женщины; к изящной беззащитной щёчке, избитой немцами. Сердце девочки чудовищно страдало! Самое Близкое, самое Дорогое на тот момент существо изувечили, распотрошили и выкинули умирать, как бездомную тварь.
Пронеслось два подобных зацикленных дня. Фашисты отмечали какой-то праздник - они кутили, веселились. Один пьяненький офицер даже занёс в карцер миску с водой и два ломтя хлеба. Катя не выдерживала: и терпение, и внутренняя энергия были на исходе. Голубка уже приходила в сознание, но круглосуточно спала – всё-таки силы ещё недостаточно восстановились. Подросток старался меньше оставлять себе, чтобы выходить учительницу: от принесённой подачки еврею досталась четверть, девочке – полчетверти, а голубке – две с половиной. Так решила сама Катя. Запытанная ещё смутно воспринимала реальность, поэтому ела столько, сколько давали, не обращая внимания на общее количество. Котёнок загибался.
На шестой день произошло многозначительное событие. В первой половине дня в карцер спустился солдат с огромной немецкой овчаркой. Собака рвалась с поводка, скалила зубы девчонке. Слюна так и брюзжала из надрессированной пасти. Фриц долго талдычил поручение начальства: