- Что ж, начнем их обрабатывать. Они нас ненавидят и с радостью поглядят, как мы квакнемся, но мы что-нибудь придумаем, чтобы заполучить у них лекарство.
- Нас ненавидят все и повсюду. Почему бы это, Буян? Мы ради них из кожи вон лезем, а они - куда бы ни ступила нога че-ловека, на какую бы планету мы не прилетели - всякий раз встречают нас ненавистью. Мы стараемся сделать их похожими на нас, мы делаем для них все, что в наших силах - а они отвергают нашу помощь и уклоняются от нашей дружбы. Или принимают нас за ораву сопляков - так что в конце концов терпение у нас лопается, и мы обхаживаем их лопатой.
- А это, - с ханжеским смирением добавил Буян, - только подливает масла в огонь.
- Что меня беспокоит, так это настроения людей. Когда они узнают о вакцине...
- Им нельзя говорить. Нельзя, чтоб они прознали. Разумеется, они все равно проведают рано или поздно, но все ж таки не сразу.
- Об этом известно одному Моргану, но он балаболка, и рта ему не заткнешь. К утру об этом узнают все до последнего человека.
Брэди тяжеловесно встал и потянулся к бутылке, возвышаясь над Уорреном, как скала.
- К Моргану я на обратной дороге заскочу и улажу все так, что трепать языком он не станет, - Буян сделал большой глоток и поставил бутылку на стол. - Я просто намекну ему, что будет, ежели он не удержится.
Уоррен с облегчением откинулся на спинку стула. "Вечно на взводе, - подумал он, глядя Буяну Брэди вослед, - зато всегда есть на кого положиться".
Не прошло и трех минут, как Брэди вернулся. Хмель с него как рукой сняло. Замерев у входа в палатку, он с торжественной
серьезностью воззрился на Уоррена расширенными от увиденного глазами и сказал:
- Он себя порешил.
Это была истинная правда: доктор Джеймс Г. Морган лежал у себя в палатке с перерезанным горлом. Разрез был сделан с таким профессионализмом, что сразу выдавал работу хирурга.
Около полуночи поисковая партия привела Фолкнера.
Уоррен устало оглядел его: парнишка явно напуган. Из-за бессистемных блужданий во тьме он исцарапался, скулы его побледнели.
- Он увидел наши огни, сэр, - доложил Пибоди, - и поднял крик. Вот мы его и нашли.
- Спасибо, Пибоди. Увидимся утром. А сейчас я хочу побеседовать с Фолкнером.
- Да, сэр, - кивнул Пибоди. - Я рад, что мы его нашли.
"Жаль, что у меня людей вроде него - раз, два - и обчелся, - подумал Уоррен. - Ну, Брэди - тот давний космопроходец; Пибоди - старый армейский вояка, да еще Гилмер, поседевший в походах интендант - и все. Только на этих троих и можно положиться; остальные - просто сопляки".
Фолкнер изо всех сил старался стоять по стойке "смирно" и не горбиться.
- Видите ли, сэр, - попытался объясниться он, - дело было так: я увидел жилу...
- Вы, несомненно, знаете, мистер Фолкнер, - перебил его Уоррен, - что в экспедиции действует правило никогда не уходить в одиночку; никому и ни при каких обстоятельствах не позволительно ходить без сопровождения.
- Да, сэр, я знаю...
- А вы понимаете, что остались в живых только благодаря какой-то невероятной причуде судьбы? Вы бы непременно к утру замерзли, если только туземцы не добрались бы до вас прежде.
- Я встретил туземца, сэр. Он меня не тронул.
- Значит, вам сверхъестественно повезло. Нечасто у туземца не найдется лишней минутки, чтобы перерезать человеку горло. В предыдущих пяти экспедициях они убили целых восемнадцать человек. А их каменные ножи, уверяю вас, оставляют прескверные рваные раны.
Уоррен подтянул к себе экспедиционный журнал, распахнул его и сделал аккуратную запись, вслух сказав:
- Мистер Фолкнер, за нарушение внутреннего режима вы на две недели лишаетесь права покидать территорию лагеря. Кроме того, на этот срок вы прикомандированы к мистеру Брэди.
- К мистеру Брэди, сэр? К коку?!
- Так точно. Он вас приставит к делу - вероятно, вам придется ходить по дрова, помогать ему по кухне, выносить мусор - словом, пока что вы будете у нас на легких работах.
- Но меня отправили в эту экспедицию заниматься геологическими изысканиями, а не прислуживать на кухне.
- Истинно так, - признал Уоррен. - Но вместе с тем вас сюда прислали при условии, что вы будете подчиняться определенным правилам. Вы же сочли уместным нарушить эти правила - в результате чего я нахожу уместным немного подучить вас дисциплине. У меня все, мистер Фолкнер.
Фолкнер с одеревенелым выражением развернулся и направился к выходу.
- Да, кстати, - бросил ему вслед Уоррен, - забыл сказать: я рад, что вы вернулись.
Фолкнер промолчал.
Уоррен было вскинулся, но тут же расслабился вновь. "В конце концов - какая разница? - промелькнуло у него в мозгу. - Через несколько недель и мне, и Фолкнеру, и всем прочим будет на все глубоко наплевать".
А утром к нему первым делом заявился капеллан, когда Уоррен еще сидел на краю койки, натягивая брюки. Несмотря на пыхтевшую возле письменного стола печурку, в палатке было довольно прохладно, и Уоррена била дрожь.
Капеллан с ходу очень точно и по-деловому изложил цель своего визита.
- Мне казалось, что надо переговорить с вами на предмет заупокойной службы по нашему дорогому усопшему товарищу.
- По какому еще дорогому усопшему товарищу? - спросил дрожащий Уоррен, натягивая ботинок.
- Ну конечно же, по доктору Моргану!
- Ах, да! Да, по-моему, его надо похоронить.
Капеллана это слегка шокировало.
- Я просто не ведаю, имелись ли у доктора религиозные убеждения, какие-либо предпочтения на сей счет.
- Весьма сомневаюсь, - ответил Уоррен. - На вашем месте я бы упростил службу до минимума.
- Именно так я и полагал поступить, - согласился капеллан. - Пожалуй, произнесу несколько поминальных слов и простую молитву.
- Да, обязательно помолитесь, - сказал Уоррен. - Теперь нам очень нужны ваши молитвы.
- Простите, сэр?
- О, не обращайте внимания! Я просто витал в облаках, вот и все.
- Понятно, - кивнул капеллан. - И еще, сэр: быть может, вы имеете понятие, что заставило его так поступить?
- Как - так?
- Что заставило доктора совершить самоубийство.
- Ах, это! Наверно, просто неустойчивая психика, - Уоррен закончил шнуровать ботинки и встал. - Мистер Барнс, вы человек духовного звания, и притом лучший из всех, с кем мне приходилось иметь дело. Быть может, у вас есть ответ на вопрос, который меня тревожит.