- Хорошо, - одобрил отец. - Ты снова прав. Осмелев, Эрескен откинулся на стуле, его кисти расслабились на заваленном пергаментами столе.
- Возможно, Крамизак...
- Крамизак - не твоя забота, - рявкнул отец. - Кель Ар'Айен - не твоя забота. Если я почувствую, что ты отклоняешься от возложенных на тебя обязанностей, то даже не знаю, что я с тобой сделаю! Ты понял меня? - Его гнев пришел и ушел с мгновенным неистовством зимней молнии, но холодная угроза, оставшаяся в голосе, была бесконечно леденящей.
- Конечно, господин мой. - Эрескен неторопливо сплел пальцы, чтобы они перестали дрожать. - Моя задача - обойти эти преграды. Я налягу еще усерднее.
- Что Ты делал сегодня? - Беловолосый отошел от окна и стал листать пергаменты Эрескена, хмуро разглядывая пометки на полях и аккуратные добавления под текстами, написанными разной рукой; самые старые строки почти стерлись, чернила выцвели. Несколько ярких рисунков тут и там были единственными пятнами цвета, нарушающими однотонность голой комнаты.
- Я искал жрецов, - заговорил Эрескен с большей уверенностью.
- Объясни свои доводы, - отрывисто приказал отец.
- Равноденствие наступает для земель запада так же, как для нас, и некоторые из их традиций восходят к временам до Изгнания. Я искал те города, что устраивают религиозные собрания, дабы отметить четверть года. Эрескен откопал нужную страницу и протянул ее отцу. - Мы знаем, их жрецы хранят последние крупицы истинной магии в землях запада; вот почему мы убивали их. Теперь я думаю, что живые они могли бы быть нам полезнее, чем мертвые. Я надеюсь отыскать жреца хоть с какими-то признаками благочестия, обращенного к их богам, которое оставит его ум открытым для меня. Всегда было легче устанавливать связь с подготовленным разумом, нежели с тем, что тебя отвергает.
- Вполне резонный аргумент, - заметил старик. - И насколько ты уже продвинулся?
- Пока это все равно что пытаться услышать одинокий голос, кричащий сквозь шторм. - Эрескен не сумел скрыть разочарования. - К счастью, самые сильные барьеры установлены на востоке, поэтому я решил последовать по цепи воспоминаний и ожиданий, сплетенной из незащищенных мыслей купцов и им подобных, путешествующих на запад. В этом городе, Селериме, проходит великая ярмарка и наверняка должна быть усыпальница, где соберутся благочестивые, хотя бы только для того, чтобы заплатить долг своим малым богам или богиням.
Его отец стал рассматривать карту.
- На таком огромном расстоянии ты не сможешь влиять на ум, который не будет активно сотрудничать с тобой.
- Я постараюсь, - отважно заявил Эрескен. - Уверен, что с силой, заключенной в камнях, это будет возможно.
Беловолосый бросил пергамент на стол.
- Ты должен искать фальшивых магов за их грязным колдовством. Мы знаем, что в этот момент они уязвимы для нас, как новорожденные младенцы.
Должно быть, старик устал, неожиданно подумал Эрескен. Эта ловушка была слишком очевидной.
- Планир тоже это знает, и не хуже нас. Маги экранированы тщательнее всех. Я даже не пытаюсь коснуться их, пока они не разленятся в отсутствие угрозы и не ослабят бдительность. Даже тогда, хоть убийство магов и отрадно, оно было бы недальновидным поступком, только приводящим в ярость Верховного мага. Я ищу средства атаковать по более широкому фронту.
Рот старика внезапно дернулся в полуулыбке.
- А как насчет тех, чьего разума ты уже касался? Рыжеволосой шлюхи, воина? Ты искал их?
- Искал, но не более чем на поверхностном уровне, - промямлил Эрескен. - Что-нибудь большее - и мы рискуем вызвать у них настороженность нашей неустанной заинтересованностью в их гибели.
- Ты боишься, это очевидно, - мягко произнес отец. Он наклонился вперед, опершись руками на стол, и уставился в глубь травянисто-зеленых глаз Эрескена.
Отрицать было бесполезно, и Эрескен поспешил освободить свой ум от мысли, которую желал утаить, когда темно-карие глаза отца захватили его взгляд в несокрушимый плен. Чтобы остановить напор непрошеных чувств или мнений, Эрескен сосредоточился на отцовском лице. Худое, с туго натянутой кожей, оно было увенчано совершенно белыми волосами. На нем виднелись слабые морщины - пагубное воздействие ветров и лет - и несколько шрамов немое свидетельство уроков, извлеченных из редких ошибок. Заставляя себя дышать медленно и ровно, Эрескен открыл свой ум. Так было лучше, менее болезненно. Он выучил этот урок много лет назад и теперь передавал его дальше с той же самой беспощадностью, когда представлялась возможность.
Старик засмеялся, но не зло.
- Они унизили тебя, не так ли? Оглушили, связали и уволокли, как тюленя. Ты опасаешься, что это может случиться снова. Что ж, я способен это понять. Ты не одинок, парень. Эта дрянь выстояла против меня не более чем с врожденной непокорностью и потоком дурацких стихов.
Эрескен разинул рот.
- Я понятия не имел...
- Я тоже. - Неожиданно легкий смех Беловолосого отразился от побеленных стен комнаты, в которой стояли только стол да стул. - Вот еще один казус нашего нынешнего положения: какая-то невежественная потаскуха наткнулась на обрывки полузабытых песен и тарабарщины, которые не оставили камня на камне от наших испытанных заклинаний!
Человек готов к вызову от равного, а не от какой-то трусливой внебрачной воровки.
- Никто из них не был достойным врагом, - выпалил Эрескен с нарастающим гневом. - Все, чем они отличались, - это грубая сила и дикость, слишком тупые, чтобы узнать свою судьбу и покориться ей!
- Не поддавайся досаде, - снисходительно предостерег его отец. Эмоции ограничивают тебя, твою эффективность. Но с другой стороны, - старик внезапно отвернулся, - тебе нужно чувствовать гнев, негодование, иметь стимул, чтобы заглядывать за пределы этих островов, когда столь многие не видят дальше горизонта и довольствуются этим. Именно дальновидность отмечает тебя как моего сына, и только благодаря ей ты заслуживаешь моего времени и сил. Ты должен научиться распознавать такие противоречия и преодолевать их.
- Но почему... - сорвалось с языка Эрескена.
- Ребенок, который спрашивает "почему", проявляет способность к обучению. Мужчина, который делает то же самое, неправильно понимает данное ему позволение не соглашаться.