- Я велю им поторопиться.
Я только сейчас поняла, что Сорград смешивает настои, а Грен ищет среди горшков и сковородок, что бы поесть.
- Мы должны укладываться, - сообщила я, подходя к братьям.
- Выпей это. - Сорград передал мне чашку, которую я подозрительно понюхала. - Панацея Халкарион.
Медленно глотая настой, я огляделась.
- А лепешек не осталось?
- Черствые, как камни, но можешь взять, если хочешь, - щедро предложил Грен.
Он жевал полоску холодного мяса, макая его в миску с застывшим ореховым соусом. Я взяла лепешку и обмакнула в чай, чтобы размягчить.
Подошел Узара, и Сорград без слов передал ему чашку.
- Как ты? - Я с беспокойством посмотрела на мага, но он выглядел уже лучше.
Сжав в ладонях теплую чашку, Узара вдохнул пар.
- Хорошо, просто устал. Думаю, с Равноденствия я сотворил больше магии, чем за последние полгода, - молвил он с печальной улыбкой. - Да, это тебе не изучение теории колдовства. Но я для того и пошел с тобой, чтобы испытать свое мастерство.
- Нам нужно решить, что делать дальше, - вмешался Сорград. Кто-нибудь нашел хотя бы намек на эфирные знания у этого народа?
Узара покачал головой.
- Даже если допустить, что они хранят это в тайне, кто-то уже наверняка проболтался бы, при их-то открытости.
Я уставилась на свою лепешку.
- Я все равно думаю, что в этом джалквезане что-то есть. Сегодня была охота, и тот Ямриз находил кабаков не только при помощи зоркого глаза и острого нюха, я уверена в этом. Как весть о нападении так быстро долетела до становища? Никто не смог бы пробежать с такой скоростью! А как насчет Зенелы? Когда вы видели, чтобы кто-нибудь так стремительно исцелился от гнили в легких? Наконец, я нашла кого-то, кто знает балладу, в которой героиня использует чары для разжигания огня, как и я...
- Ливак, последние три дня я только и делал, что слушал балладу за балладой, - раздосадовано перебил меня Узара. - У каждого второго есть своя версия, свой вариант слов или порядок повествования, почерпнутый у какого-то менестреля. Кажется делом чести играть с мелодией и добавлять украшения. Мне очень жаль, поверь, но эти истории так текучи, столько изменений год от года, что какое бы знание они когда-то там ни содержали, оно утрачено безвозвратно. Я мог бы дать тебе для начала пять разных версий "Охоты на Белого Оленя". - Он с упрямым щелчком захлопнул рот.
- Мы здесь не для того, чтобы писать трактат по истории Народа. - Я пыталась сдержать раздражение. - Перестань выяснять факты и посмотри на сказания! Посмотри на неожиданное, удивительное и невозможное и скажи мне, что там не замешана магия! А где есть магия, есть джалквезан, и это всякий раз.
- Возможно. - Скептицизм в голосе Узары не оставлял сомнений насчет его мнения. - Но как они это делают? Как мы проверим их способности, определим эффективность каких бы то ни было знаний, которые они, возможно, имеют?
- Почему вы, чародеи, вечно должны выискивать лом и разбивать все на мелкие кусочки? Почему вы не можете просто поверить? - Я вперила в мага свирепый взгляд.
- Если мы не узнаем, как они что-то делают, как мы сможем это повторить? - требовательно спросил Узара.
Я велела ему замолчать. Меня осенила идея.
- Это ведь в твоем трактате было установлено, что коллективная вера людей есть источник силы для Высшего Искусства, верно?
Узара недоуменно поднял брови.
- Основная заслуга принадлежит Джерису Армигеру...
Я подняла руку и наморщила лоб, стараясь подыскать слова для новой идеи.
- Предположим, группа людей верит, что у кого-то есть необычные способности. Что, если этого достаточно, чтобы вера осуществилась? Что, если этого достаточно, чтобы вызвать эфирное влияние на чьи-то способности?
Теперь, когда я это сказала, все обрело смысл, кусочки ложились на место, как в детской мозаике.
- Я не понимаю, - устало произнес Узара.
- Все говорят мне, что Рузия лучше всех умеет читать руны. Она верит в это, как и все остальные. Такой веры достаточно, чтобы это стало правдой. Ориал - известная целительница. Она поет песни, которые, как она верит, помогают ее врачеванию. Важны не столько слова джалквезана, сколько ее вера в то, что она делает. Все знают, что Ямриз найдет дичь, и он находит. Всякий раз, когда это случается, возрастает вера, ожидание, что это произойдет и в следующий раз, - и это происходит!
- Самоисполняющееся пророчество, - задумчиво пробормотал Сорград.
- Но Гуиналь и ее адепты изучали Высшее Искусство там, в Тормалинской империи в пору ее расцвета, - запротестовал Узара. - Их мастерство рождено знанием, не просто слепой верой.
- Где кончается знание и начинается вера? - парировал Сорград. - Что возникает сначала и затем поддерживает другое?
Я подняла с земли веточку - мертвую веточку с засохшими коричневыми листьями. Я слишком много времени провела возле этих магов с их вопросами и неистощимым любопытством.
- Талмия меграла элдрин фрес.
Листья затрещали, моментально истребленные огнем, сухая кора растрескалась, древесина под ней обуглилась. Я бросила веточку на землю и стала вдавливать ее ногой под верхний слой сухой подстилки в сырую лиственную прель внизу. Едкий запах дыма повис в воздухе.
- Это - Высшее Искусство. Скажи мне, как я это сделала, маг! Я не знаю - как, но верю, что могу, и оно еще никогда меня не подводило.
Узара открыл рот и вновь его закрыл. Присущая ему честность и объективность ученого не позволили магу сразу отбросить мою идею, как бы ему ни хотелось.
- Но как мы это проверим? Мы должны иметь доказательство, если хотим представить что-нибудь Совету или Верховному магу.
- По-видимому, если бы кто-то начал сомневаться в их способностях, они могли бы утратить их, - медленно предположил Сорград. - Это как в танце стоит вспомнить о своих ногах, и тут же собьешься с ритма.
Я нахмурилась.
- Как можно просто взять и перестать верить во что-то?
- Мы могли бы словчить в игре с Барбеном, - с чувством заявил Грен. Или сломать ему пальцы. Я бы не прочь преподать ему урок, а то все убеждены, что он непобедим.
- Вот тебе еще пример, - кивнула я Узаре. - Барбен верит, что он везучий, и все остальные верят. Это приводит в действие какой-то бессознательный элемент Высшего Искусства, и руны катятся, как ему надо.