После первых двух дней стадо растянулось. Следующие две недели они гнали его вначале по засушливой равнине, потом по местам, где ручьи разбухли от дождей и все пропиталось влагой.
Наконец Вэл отъехал в сторону и сказал Папаше Баклину: - Я уезжаю. Скоро дам о себе знать и однажды вернусь на ранчо. А пока выращивайте скот. Если мне будут причитаться деньги, положите их в банк на мое имя.
Они пожали друг другу руки, и Папаша сказал: - Девочки будут очень скучать по тебе. Они тебя любят, малыш.
- Я вернусь.
К ним подъехал Коди.
- Если понадобится помощь, только позови, и мы примчимся. Ты же стал нам родным.
- У меня никогда не было семьи. Только дядя Уилл, который, в общем-то, не был моим дядей.
- Теперь у тебя есть семья. Самая настоящая.
Когда он повернул лошадь на север, к Канзасу и железной дороге, небо готово было разразиться дождем. Вэл держался низких мест, потому что боялся молнии, но общее направление выбирал верно. Когда наступила ночь, вокруг не было ничего, кроме сырости, облаков и тьмы. Он несколько раз ночевал в походном лагере, прежде чем увидел огни Доджа. В город Вэл въехал промокшим, небритым и потрепанным.
Он миновал дешевый салун и не заметил человека, который внимательно посмотрел на него, а затем заговорил с кем-то, кто находился внутри салуна.
Вэл остановился напротив ресторана и нагнулся в седле, чтобы рассмотреть в забрызганное дождем окно, насколько гостеприимно выглядит заведение. Он спрыгнул с седла и хотел было привязать лошадь, когда, стуча по деревянному тротуару ковбойскими сапогами со шпорами, к нему подошли двое мужчин.
- В том переулке есть сарай, - сказал один, - где можно поставить лошадь под крышу.
- Спасибо, - сказал Вэл и последовал за ним в переулок. Едва они вошли в темноту, когда он услышал, как человек, идущий сзади, сделал быстрый шаг вперед. Вэл хотел повернуться, но опоздал. В висок ударила рукоятка револьвера, и он упал.
Он услышал голос: - У него потайной пояс, в котором спрятаны три тысячи долларов.
Вэл ощутил, как чужие руки расстегивают рубашку, но не мог ни пошевелиться, ни возразить. Голос пробормотал: - Черт, здесь намного меньше.
Он почувствовал, что его поднимают, и потерял сознание. После этого он не помнил ничего. Когда Вэл открыл глаза, то увидел, что уже день и он лежит на спине.
Услышав гудок, понял, что едет на поезде, лежа на полу пустого грузового вагона. Голова разламывалась от боли.
Он попытался сесть, и наконец ему это удалось. Дверь вагоны была открыта, Вэл увидел, что дождь не прекращается - косые штрихи дождя в проеме двери казались стальной проволочной сеткой. Он пощупал поясницу пояс с деньгами исчез.
Не было и револьвера. Он обшарил карманы - они были пусты, там не завалялось ни единого цента.
Вэл не имел представления, сколько времени пролежал в пустом вагоне. Скорее всего, остаток ночи и большую часть дня: судя по освещению, скоро будет смеркаться. Несколько раз мимо проскакивали огоньки домов, значит, они ехали по восточному Канзасу или по Миссури. Он лег, положил голову на руки и заснул.
Его разбудил пинок ноги в ребра и чей-то голос крикнул: - Давай же! Вставай!
Поезд стоял на окраине какого-то городка. Опять прозвучал голос: Немедленно убирайся отсюда! И не вздумай снова появляться на наших поездах!
Вэл перевернулся, уходя от удара, встал и спрыгнул на землю, но не удержался на ногах и покатился. Затем медленно поднялся. Поезд рывками набирал ход, вагоны стукались друг о друга.
Он стоял, глядя вслед последнему вагону. Голова болела. Поднеся руку к волосам, он нащупал рану.
Вэл вспомнил, что голос в Додже показался ему знакомым. Он наверняка встречал того человека. К тому же тот знал, что на нем потайной пояс с деньгами, и знал, сколько у него было денег.
От холода и сырости Вэла бил озноб. Сгорбившись, чтобы хоть немного спрятаться от дождя, он оглянулся. Он стоял у железнодорожной насыпи, впереди лежала небольшая долина, по которой протекала речушка. По ее берегам росли ивы и местами тополя.
Внизу по течению Вэл заметил тонкую струйку дыма. За низиной стоял выкрашенный белым дом, красный сарай и ветряная мельница. Он сел на камень, снял шпоры, бросил их в карман и двинулся к костру.
Тропинка вела к прогалине в ивняке, где вокруг костра сидели трое. Один был лет двадцати с небольшим, двое других постарше.
Они взглянули на него.
- Да, видок у тебя еще тот, - сказал тот, что помоложе. - Тебя сбросили с поезда?
- Это точно. - Вэл дотронулся до раны на черепе. - Но это я получил в Додже, когда меня ударили револьвером.
Троица внимательно осмотрела его одежду и сапоги. - Ты ковбой?
Проще было ответить "да", чем объяснять. Вэл так и сделал. Он с облегчением сел на бревно у костра напротив троих.
- Кто-то меня ограбил и бросил в пустой вагон. Кстати, где мы?
- В Миссури. - Молодой парень наклонился и налил в кружку кофе. - На, выпей. Пойдет тебе на пользу.
Мужчины постарше, выглядевшие крепкими и повидавшими виды, молчали.
- Куда вы направляетесь? - спросил Вэл.
- На восток. У меня дядя в Пенсильвании. Я еду туда.
Один из людей постарше откинулся под наспех сооруженный навес от дождя и сказал: - А я в Новый Орлеан. Там, на юге хорошо.
- Нечего там делать, - возразил другой, - и там мало платят, Фред.
- Ничего, выкарабкаюсь. Я всегда выкарабкиваюсь.
Кофе был горячим и крепким - как раз то, что нужно было Вэлу. Он почувствовал, как по телу разливается тепло.
- Мне надо найти работу, - сказал он. - У меня все отняли.
- У тебя есть что продать?
Вэл подумал о шпорах. Они были калифорнийского типа, с большими колесиками, не слишком обычными для этих мест.
- У меня есть шпоры. - Он показал их. - И это все.
- За них можешь получить доллар, если повезет - два. Между прочим, вон там на ферме живет парнишка твоих лет, которому твои шпоры могут понравиться. Я видел, как он тренировался кидать лассо. Думает, что он ковбой.
- Тебе надо быть осторожным, - сказал Фред. - За бродяжничество можешь получить шесть месяцев, - увидев, что Вэл ничего не понимает, он добавил: то есть за попрошайничество. Если попросишь еды или денег, тебя упекут на исправительные работы.
- И никого не волнует, что ты ищешь работу, - сказал другой. - Я слесарь, и надо сказать, неплохой. Но работы для меня нет.
Пламя костра и кофе согрели Вэла, его потянуло в сон. Остальные тоже дремали, но когда послышался свисток паровоза, все трое побежали к железной дороге, оставив Вэла сидеть у костра.
Вэл смотрел на тлеющие угольки. Дождь прекратился, ему нужно двигаться дальше. Ему ужасно хотелось есть, голова все еще болела, он страшно устал. Вэл встал, затушил костер землей и пошел по тропинке, которая вела к ферме, где жил мальчик, мечтающий стать ковбоем.
Тропинка превратилась в грязное месиво, и он шел с краю, по траве. Из-за изгороди на него смотрели коровы, на ранчо залаяла собака. Подойдя к ферме, он пошел еще медленнее, не решаясь войти в ворота. Ему не приходилось продавать своих вещей, и он не знал, с чего начать. Вэл не осмелился бы попросить еды: ни за что, если за это приговаривают к шести месяцам тюрьмы. Он слышал, что в некоторых тюрьмах начальство отдает заключенных на разные работы и получает за это деньги.
Он заколебался, потом все-таки вошел в ворота. На него яростно залаяла крупная рыжая собака, но когда он протянул к ней руку и ласково заговорил, она, рыча, попятилась.
В двери появилась женщина в синем переднике и подозрительно на него уставилась.
- Вы не могли бы мне дать какую-нибудь работу? Я мог бы порубить дрова, что-нибудь выкопать... Я сделаю все, что скажете.
- Нет, - резко ответила она. - Нам не нужна помощь. Вы третий человек за утро, который просит работу.