— Знаешь что, возьмись. Тебе еще и денежку понесут. — в глазах степенной вдовы роились вопросы, но она поняла, спасибо ей большое, мое нежелание предаваться воспоминаниям. — Всё, готовим обед. Вон, гляжу, уже постреленок мой мчится. С кем это он там?
Шустрый посыльный пришел с сапожником, который и помог мальчишке донести корзину с покупками. Пока не начались расшаркивания с обувных дел мастером, я попыталась одарить сына Аглаи купленными сластями, но была решительно остановлена властным жестом вдовы. «Пусть ребятню кликнет, там и одаришь, и на обучение позовёшь, они мамкам расскажут и, как раз через неделю, можешь собирать желающих». — пояснила соседка. Сапожник, при словах об обучении, с нешуточным интересом воззрился на меня. Аглая же, не желая терять первенство в распространении новостей, протянула мне пустое ведро и отправила за водой. Ну и храни её Светлый с Заступниками, по второму кругу начинать рассказ про себя и свои взаимоотношения с Максимом не было никакого желания. Как и бороться с этим чемпионом по собиранию сплетен за первое место в их распространении.
«Почему с чемпионом?» — озадачился Голос.
Максим только выскочил за дверь, и, не успела я натянуть рубаху с юбкой, соседка, вдова плотника Яра, почтенная Аглая, уже стучалась в дверь с собранными в подарок вещами. Такая оперативность заслуживала первого места в дисциплине «Выяснение подробностей». И мне, недавно набиравшей воду в это самое ведро, не хотелось становиться на пути у женщины, которая, для того чтобы остаться наедине с сапожником, исхитрилась куда-то незаметно её выплеснуть. Не отправлять же меня за водой с полным ведром. Я бы могла намёка и не понять.
«Алатана, дорогая, ты что ж, на полном серьёзе уверена, что вдовушка занята пересказом всех новостей?» — я густо покраснела. Да ну тебя, тут до колодца двадцать шагов. Набрать воды и вернуться — минутное дело. Они что же, за минуту управятся?
Я сбавила шаг. До обеда еще уйма времени, а я, в прошлый свой поход за водой, слишком торопилась. Одеяние не располагало к любованию окрестностями, чем я сейчас и займусь. Я оглянулась на хижину и вздохнула. Итак. Начало лета. До Солнцеворота, когда день достигает своей наибольшей продолжительности, еще двенадцать дней. Весна в этом году была уж больно нерешительная. Сугробы в чаще леса окончательно сошли, вот, как бы не вчера. Наверное, поэтому лето так усиленно пытается возместить недостаток весеннего тепла. До полдня было еще далеко, а солнце уже припекает не на шутку. Хижина, где я теперь обитаю, стоит в небольшом отдалении от села, и от неё до леса немногим ближе, чем до ближайших домов поселка. Ведро плюхнуло об поверхность воды в колодце. Я взялась за ворот, внимательно осматривая окрестности, ища, на чём бы еще заострить внимание. О! Башни замка, где я прожила до шестилетнего возраста и год по окончании Академии, двумя шпилями выглядывали из-за верхушек деревьев, напоминая руки утопающего, машущие в мольбе о помощи, идя ко дну в безбрежном океане леса, начинающимся на границе нашего королевства и узким заливом, проникающим на земли баронства Клобак.
«Могёшь, — всхлипнул Голос, утирая слезу восхищения, — а давай ещё чего-нибудь, поэтического».
Обиженно засопев, я ожесточённо ускорила вращение ручки ворота. Цепь, скрипя, наматывалась на барабан. Я подхватила колодезное ведро, вдруг остро захотелось глотнуть сладкой студёной воды. Жарко всё-таки на улице. Подавив желание гарантировано застудить горло, я перелила воду в домашнюю ёмкость. Муж подхватил бадейку:
— Домой?
Взвизгнув, я скакнула в сторону. Опять незаметно подкравшийся супруг, округлив глаза, отступил от меня к колодцу. Цепь, приклёпанная к дужке колодезного ведра, зажатого у меня в руке, потянула ворот колодца. Тот послушно крутанулся на хорошо смазанных проушинах. Рукоятка ворота, резко описав круг, с глухим стуком остановилась, встретившись с загривком благоверного. Пробормотав какое-то короткое, но, как мне кажется, удивительно ёмкое выражение, Максим рухнул на колени.
«Зашибла мужа, в первый же день семейной жизни». — Голос прижал к щекам ладони, испугано и укоризненно качая головой.
— Всё, теперь буду кричать, предупреждая о своем приближении. — на вдохе просипел муж сквозь сжатые зубы, прогибаясь вперед и пытаясь достать рукой между лопаток. — За полдня пути.
— Непрерывно?! — восхитилась я перспективам. — Охрипнешь.
— Вот как ты умудряешься быть такой задумчивой, и ничего вокруг не видеть. — Максим, кряхтя, поднялся на ноги, и, чуть скривившись, вновь подхватил ведро. — И при этом бояться каждого шороха. Тебе не кажется, что это взаимоисключающие черты характера?
«Уел». - констатировал Голос.
— И вовсе я не боюсь шорохов, тем более всяких, — скривив мысленную рожицу невидимому Голосу, я состроила обиженное лицо материальному супругу. Лечебница по мне плачет, для скорбных духом, моё раздвоение личности, кажется, начало прогрессировать. — Ты слегка отличаешься от шороха, ты вообще бесшумный.
— Хожу как умею, не буду же я специально веточки с собой носить. — огрызнулся Максим, направляясь к дому.
— Зачем веточки с собой носить? — семеня следом за ним, удивилась я.
— Чтобы бросить их под ноги в нужный момент и громко хрустнуть, наступив. — как малому ребенку, спрашивающему очевидные вещи, объяснил муж.
— Стой, Максим. — я вдруг спохватилась, вспомнив про соседку с сапожником. — Давай на улице постоим. — остановившись, Максим оглядел меня с видом обеспокоенного здоровьем пациента лекаря.
— Долго? — мда, что-что, а вопросы моя вторая половинка задавать умеет.
— Ну, может, минут десять. — почему, разговаривая с мужем, я постоянно заливаюсь краской. — Там соседка пришла, Аглая, потом сапожник пришел, и, кажется, Аглая хотела с ним наедине остаться. Вот меня за водой и отправили.
— У неё свой дом сгорел? — недовольство супруга я понимала, сама не могла взять в толк, с какой это стати они устроили здесь дом свиданий. — Разберёмся, не боись.
Муж приложил палец к губам, призывая к тишине, и направился в сторону окна хижины. Прислушался и удовлетворенно кивнул.
— О! Алатана! — в полный голос обратился он ко мне. — Соседка не заходила? Мне с ней поговорить надо.
За закрытой дверью послышалась возня. Максим отскочил от открывшегося окна, в которое выпрыгнул оправляющийся сапожник. Мужчина оглянулся, и, увидев только меня, подмигнул и побежал в противоположную от двери сторону, скрывшись за углом дома. Максим, глядя на меня, вопросительно поднял бровь. Я показала выставленный большой палец. Супруг понятливо кивнул и, изящным движением указав на вход, толкнул дверь. Внутри, абсолютно спокойная вдова нарезала на разделочной доске овощи. Одежда и прическа соседки пребывали в полном порядке. Максим прошел к кровати и молча встал у изголовья. Подушка, которая ранее имела форму почти правильного куба, была по-простецки взбита. Молчаливая укоризна во взгляде мужа сцепилась в неравном бою с опытной невинностью взгляда соседки. Проследив за кивком Максима, указывающим на подушку, Аглая вздохнула.
— Вот никогда не могла понять, как ты придаёшь подушке такую форму, — женщина пригорюнилась, подперев щеку ладонью. — нет, главное, зачем?
— Ты мне лучше скажи, сколько по чужим хатам будешь со своим сапожником миловаться? — не поддался на попытку перевести разговор на форму постельных принадлежностей Максим. — От кого скрываетесь? Все уж в курсе: нет Овсея в мастерской, значит, с Аглаей где-то уединились.
— Так ведь я ж, как и ты, в храме Светлого за мужа выходила. — по щеке вдовы прокатилась слезинка. — Как Яр помер, браслет спал, а служитель говорит, мол, нет указаний в писаниях на этот случай. Отказывается сочетать, вдруг грех.
«Других храмов нет? Тёмный рад будет брату нос утереть, благословив пару, которую тот не смог. Да и у Заступников ритуал проведут, они же смерть за уважительную причину принимают, в отличии от Светлого, он ведь, в крайнем случае, и поднять может» — хорошо, иногда Голос говорил здравые вещи, не иначе как для разнообразия. Еще б не богохульствовал.
Осознав, что кроме меня моего собеседника никто не слышит, я повторила мысль, касающуюся ритуалов в других храмах.