— Серебрянников тридцать. — взгляд трактирщика принял заинтересованное выражение.
— Ви таки знаетесь с первосвященниками? — одесско-еврейский акцент в местном языке меня рассмешил. — Юдик, поберегите нервы, эти деньги нарушат вам психического здоровья, ви раскаетесь и придётся вернуть.
— Что?
— Шучу. — я протянул золотой, — Почтеннейший, не затруднит ли тебя просьба, продать и доставить к моему жилищу пару бочек лучшего вина, какой-нибудь снеди, человек на пятьдесят, и в сопровождении семьи явиться туда самому.
— До третьего Жнидола еще полтора месяца. — хозяин трактира осторожно взял золотой. — Какой праздник на этот раз?
— Считай. — я улыбнулся и начал загибать пальцы. — Аглая выкупилась из крепости. Овсей вышел в вольные. Они сочетались браком.
— Аглая и Овсей? — лицо трактирщика осветилось искренней радостью. — Рад за них. Передай, буду всенепременно.
Я кивнул и пошёл на выход. Еще к сапожнику забежать. К Варламу, куда без него.
— Максим, а почему к твоему дому? — крик хозяина застал меня в дверях.
— Ах да! — я обернулся с задумчивым видом. — Я тут, вроде как, тоже женился. — я подмигнул оторопевшему трактирщику. — Такие дела.
— Охальник! Бестолочь! — я увернулся от полотенца и непонимающе уставился на кричащую шепотом Аглаю.
— Отста… — я поперхнулся в ладонь вдовы. Второй рукой Аглая сигнализировала о необходимости соблюдения режима строгой тишины. — Отставить! Угорела у плиты? — ладонь Аглаи снова закрыла мне рот, не взирая на мой переход на шепот. — Да что случилось? — уже, практически, одними губами решился спросить я. Надеюсь, ими я не громко хлопаю?
— Ты до чего девчонку довёл? — вдова, а нынче невеста, уперлась рукой в бок и снова замахнулась полотенцем. — Она чуть в обморок не грохнулась. Прибегаю, она стоит, еле дышит.
— Да не доводил я никого. Это она меня чуть до кондартия не довела утром! — я вдруг понял, что не наблюдаю объекта обсуждения. — А где она? И чего мы тут змей пародируем?
— Вон, я её в тенёчек проводила. — Аглая махнула рукой с полотенцем в сторону угла дома. Ну хоть не в мою сторону. — Она села и уснула сразу. Бледня-бледнёй. Да стой ты. — Аглая поймала меня, двинувшегося в ту сторону, за рукав. — Давай сюда вынесем наготовленное. У тебя не жена, а бригада поваров в одном лице. Я на десять минуточек выскочила, а она тут на всё баронство снеди наготовила. Сюда вынесем всё, а потом ты её осторожненько в горнице положишь, чтоб не тревожили.
— Договорились. — я кивнул. — Только я её домой отнесу, проснётся у тебя, а вокруг никого, перепугается.
Потратив некоторое время на перетаскивание наготовленной еды от Аглаи на мой двор, я подошел к сидящей в тени дерева жене. Женщина, да Будда с вами, даже девушкой язык не поворачивался назвать это веснушчатое чудо. Девчонка сидела на завалинке, прислонившись боком к стене дома. А я точно ничего не поломаю, как её взять-то?
— Чего застыл, мужчина? — нарисовавшаяся, фик сотрёшь, Аглая сбила с мысли. — Под спинку руки и под коленочки. Поднял и понёс, чай, легче бревна.
Осторожно просунув руки, согласно инструкции, и, переложив одну безвольную руку себе на шею, я напрягся, выпрямляясь. Ой господи, напрягся. Тут весу-то. Алатана засопела, сердито насупив губы. Недовольная Белка. Я усмехнулся и застыл, почувствовав окрепшее движение лежащей на шее руки, оформившееся в хватку. Вторая кисть пошла на встречу с первой и меня самым неожиданным образом обняли. Нос девчонки уткнулся мне в шею, я сглотнул, протолкнув глубже неизвестно откуда взявшийся комок. Спит, я скосил глаза, удостоверившись в этом, и пошёл за Аглаей, хихикающей что-то себе в кулак. Прибыв в родную хижину и устроив Белку на кровать, я, со странным сожалением, расцепил объятия, и совсем уж было собрался уходить, но был остановлен ехидным шипением этой вредной женщины — Аглаи:
— Стоять. — я оглянулся на бывшую вдову. — Она так обутой спать и будет?
Резонно. Разув жену, я посмотрел на помощницу-вредину самым кровожадным из своих взглядов. Аглая распутывала кушак, стягивающий талию жены, и всем своим видом демонстрировала полнейший иммунитет к кровожадности капитана ВДВ.
— Я приподыму, а ты понёву сними. — свежеобручённая и правда приподняла спящее тело. Мне ничего не оставалось, как стянуть юбку с бёдер молодой жены.
— Аглая, а без меня этим заняться нельзя? Чувствую себя извращенцем.
— Давай, ухаживай за женой. — та только усмехнулась. — сам, небось, с утра разутым проснулся.
Действительно, судя по тому, что проснулся я женатым, сам я был в таком состоянии, что о комфорте сна позаботиться сил не оставалось. Но проснулся я укрытым, хоть и лежащим на полу, разутым, и даже китель был расстёгнут. Понятно, Белка до кровати бы меня не дотащила при всём желании. Ощутив жгучий стыд, я укрыл спящую жену легким одеялом, подоткнув его в ноги, как любил я сам. Поцеловал в лоб и, наткнувшись на смешинки в глазах Аглаи, окончательно смутился.
— Всё, кина не будет. — я подтолкнул женщину к выходу. — Электричество кончилось. Пошли гостей встречать.
Глава 16
Алатана Бэар
Открыв глаза, я некоторое время не могла понять, где я. Ощущение уютного тепла и правильности своего положения, относительно всего сущего, наполняли отдохнувшее тело сладкой истомой. Я в кровати, укрытая одеялом, заботливо подоткнутым под ноги. Я же на завалинке уснула, под домом Аглаи. Гусь! Я резко села, но раздавшийся в голове смешок Голоса заставил успокоиться. Ну да, судя по сумеркам за окном, за гуся беспокоиться поздно. Либо Аглая про него не забыла, и он на столе, и, скорее всего, уже кончился, либо — он сам напомнил соседке про свое нахождение в печи, дымом. В таком случае — мне его жаль, я так долго отбирала по щепотке разные пряности и намешивала с медом обмазку птице. Должно было получиться произведение искусства. Ладно, вставать всё ж таки надо.
Окончательно сбросив одеяло, я оглядела себя. Ну, хоть в рубахе осталась, понёву с меня сняли и аккуратно сложили на табурет, сверху лежал уложенный кольцами пояс. Размеры понёвы в сложенном состоянии, ровно по краям сиденья табуретки, и, прямо-таки идеальное кольцо, хоть с циркулем проверяй, лежащего по центру получившегося квадрата кушака, заставили меня улыбнуться, подсказав, кто относил меня в кровать и раздевал, укладывая отдохнуть. И не разбудил же.
«И одеялко подоткнул, и в лобик чмокнул, и волосенки погладил» — язвительность Голоса приобрела небывалый ранее размах.
Что это с ним? Ну извини, что по губам шлёпнула, нечего в адрес моего мужа скабрёзности отпускать.
«Не буду. — Голос сидел в том же кабинете орехового цвета. — Я не про это думаю. Надо выбираться отсюда как-то. Пока ты замуж не вышла, я как-то и не задумывался над этим».
Над необходимостью выбираться? Тебе так нравится у меня в голове?
«Выбираться я думал, просто особо не спешил, в голове у тебя было довольно-таки уютно, пока вблизи не замаячил муж. — взвыл Голос. — Я же пользуюсь твоим телом! Как наблюдатель конечно, — поспешил он остановить панику, резко напомнившую о своей возможности прийти в гости, — ни на что я воздействовать не могу, зато чувствую всё то, что и ты».
И что?
«Я мужчина! Мне не улыбается исполнение супружеского долга с твоим мужем, а до этого, судя по всему, всё ближе и ближе».
Значит, когда я в Академии ходила в мыльню, в общую, со всеми девушками Академии, ему «улыбалось». Голос мечтательно закатил глаза, я же, с особой изощрённостью вспомнила обнажённый торс мужа, и то, как меня тянуло прикоснуться к горячей, смуглой коже. Моего внутреннего сожителя ощутимо передёрнуло. Я не прекратила глумливо хихикать, ни пока затягивала поясом юбку, ни выходя во двор.
Солнце ещё краем виднелось на тёмной пилой верхушек деревьев близкого леса. Длинные столы, выставленные на улице двумя параллельными рядами с перемычкой во главе, вмещали, как казалось, всех жителей нашего баронства. Такое столпотворение народа я наблюдала лишь однажды, на ярмарке, в столице, когда ходила выбирать себе ткань под платье на выпускной. Чуть в стороне рдела алым куча углей, над которой медленно вращался, издавая негромкое жужжание, вертел, с целой бараньей тушей. Самостоятельно вращался.