Павлович на мгновение опешил. Как так получилось? Он не может пошевелиться, не может двинуться, словно мгновенно окаменел.
— Пётр Павлович я уверен, что вы проверяете мои навыки. Иначе давно бы перерезали мою глотку, — спокойно ответил. — Ваше искусство в разы лучше моего. Мне есть чему у вас поучиться. Но прошу вас, мастер не делайте больше так, — Генка продемонстрировал ему порезанную руку. — Иначе не просто временным остолбенением отделаетесь. Могу ведь убить невзначай, и высокое мастерство мечника вам не поможет, мастер.
— Не слишком ли самоуверенно? — усмехнулся Павлович, чувствуя как способность двигаться понемногу возвращается.
— Не слишком. Объясню почему, — немного смущаясь, решил объясниться Генка. — Я не почувствовал в вас и вашем оружие достаточного количества эфира. Следовательно, даже если вы лучше меня владеете холодным оружием, то хуже по эфирному развитию. И то, что моя кровь едва появившись, остановила вас своей аурой, тому доказательство.
— Понятно. Ладно. Будем думать, как тебя обучать, — вздохнул Павлович, вернув подвижность и вновь замер от удивления. Ведь ровно из того места, куда упала капля Генкиной крови, вырвался чёрный сгусток, принял человеческий облик и грозно посмотрел на него.
— Не нужно тебе мастер думать. Это мой ученик. Я начал его обучать я и завершу начатое, — заявил прямо ему в лицо злой дух.
— Уважаемый воевода, — поспешил вмешаться в ситуацию Николай. — Пётр Павлович не собирается отбирать у вас воспитанника. Он просто хочет обучить его тем навыкам боя, которыми обладает. Поймите, с момента вашего упокоения прошло так много времени. И всё это время человечество развивалось и развивало боевые умения.
— И что? — рявкнул на Николая злой дух. — Я должен отдать ему своего ученика ради пары новых приёмчиков? Даже не подумаю. Ваш Пётр Павлович и одного спарринга не смог нормально с ним провести. Подумаешь порезал! Толку то, если сам чуть не погиб. Разуй глаза и включи мозги, Колёк, — обратился к мастеру экипировки воевода. — Генку я начал обучать. А это означает, что я уже вложил в него азы своего тёмного мастерства. Он просто не сможет хорошо обучиться, если каждый спарринг партнёр каменеть начнёт. А именно так и будет после каждого пропущенного удара. А знаешь почему? А всё потому, — ехидно заявил воевода, — что я учу его не медальки на спортивных состязаниях получать, а убивать. Убивать всеми возможными способами.
— Конечно, я понимаю это, — стараясь проявлять терпение, молвил Николай. — Поэтому хочу предложить вам работать вместе с Петром Павловичем. Если вы объединитесь, то наша команда школы света, будет лучшей и самой результативной.
— Хорошая идея, — согласился Павлович, всё это время изучавший злого духа, о котором ему уже много чего рассказывали. — Если я передам им свои навыки вдобавок к вашим знаниям, и попутно спарринговая практика с вами в качестве противника, точно сделают ребят сильнейшими.
— А вот это мудрое решение, — расплываясь в довольной улыбке, молвил злой дух. — Уж что — что, а отменных бойцов я умею воспитывать. Ладно. Будь по-вашему.
С этой минуты неделя обучения в эфирной школе света для ребят превратилась в сущую пытку. До обеда их гоняли воевода с Павловичем, а после обеда приходилось превозмогая усталость слушать лекции и практиковать эфирные технологии. Даже после ужина наставники не оставляли подопечных в покое, отправляли накапливать эфир и медитировать, постигать свою сущность.
Только поздним вечером юноши возвращались в свои комнаты, и едва прикоснувшись к подушке, забывались спасительным сном. Так и пролетела неделя в кампусе, словно один день.
Наступил первый день практики. Нижний уровень Тартара встретил команду практикантов ярким светом электрических ламп и тихим гулом голосов в большом помещении с высокими потолками, стены которого были исписаны руническими знаками.
— Быстрее сходите с устройства перемещения, — негромко попросил Максима дежуривший у него солдат. — Отойдите к левой стене и не мешайте проходу раненых. К вам подойдут.
Наставник без лишних слов, дал знак ребятам следовать за ним, нутром чувствуя напряжение царившее на подземном уровне. Шепчущая тишина, свет электрических ламп без намёка на имитацию солнечного света, руны, большая пустая комната настораживали, заставляли молчать и ждать.
— Наставник, — тихонько обратился к Максиму Петька, к которому вернулось его привычное любопытство. — А разве на практику не весь кампус отправили? Почему тут только мы?
— На практику в подземном уровне направлены только лучшие ученики от каждой школы, — начал объяснять Максим, глядя на череду раненых солдат, что заходили на устройство перемещения. — Всего по семь — восемь человек от каждой. У нас в кампусе пять эфирных школ, от которых к практике здесь допущены пять команд. Четыре светлых школы по очереди отправляют сюда на практику по одной команде на неделю. Только нам как «особенным» неудачникам дали допуск на две недели практики в месяц. Так что, иногда мы будем в паре с какой-то командой. А пока мы будем одни. Сменим первый отряд практикантов.