— Меня тут нет!
Это реально была ее мама. Сказала, что у Лильки телефон отключен и что та ко мне собиралась. А я сказала, что Л у меня нет. Я врала, чтобы ее спасти. Когда врешь во спасение, во рту совсем не сладко. Наоборот. Язык как после зубной заморозки.
Я не понимала, что происходит, но я знала, что нужно врать. Мама Л попросила перезвонить, когда Л ко мне придет. Я пообещала и отключилась.
Л сказала:
— Он меня убьет.
Ее чокнутый отец. Он ее избил. И отрезал ей косу, ножом. Он гонялся с этим ножом за ней и за мелкими. Лилькина мама пыталась их защитить. А он ее избил. В смысле, Лилькину маму. А когда Лилька полезла их разнимать, отец избил ее. До сотрясения мозга.
— Он был пьяный?
— Нет, просто гондон.
Лилькина мама отвезла ее к своей тетке. Во Владимир. Л жила там неделю. Лилькина мама боялась, что Лилькин отец вычислит ее по мобильному и по интернету. И просила не лезть в сеть и не звонить. Лилька надеялась, что мама и девчонки к ней приедут. Навсегда. Что мама наконец разведется и перестанет бояться.
Мама через неделю забрала Лильку обратно. Как раз синяки сошли. Пообещала, что отец ее не тронет. Но это она обещала, а не сам отец. Лилька его еще не видела. И не хочет. Никогда в жизни. А хочет, чтобы он сдох.
И тут мне позвонил Короб с сулавесскими креветками! Я его послала — к креветке в панцирь. И телефон вырубила.
А потом легла на пол рядом с Лилькой. Мне хотелось ее обнять и сказать, что все будет хорошо. Но Л была как раскаленная лампочка. Так дрожала. Она плакала без слез. Это страшно было. Мне хотелось включить свет и музыку. И вообще шевелиться. Но Лилька плакала, а я лежала рядом. И вспоминала, как мы раньше чай пили на кухне по несколько часов. С эклерами и слезами. Сейчас пирожных не было. Но я бы могла пельменей сварить.
Я сказала:
— А ты здорово похудела.
В темноте было не видно. Но я сказала так, будто в это верила. Лилька ответила:
— Я три дня блевала. Сотряс же.
И я поняла, что я точно дура.
Лилька попросила никому ничего не говорить. И моей маме тоже. Но тогда непонятно, как она согласится, чтобы Лилька у нас ночевала, если не будет знать, что это форс-мажор.
Я помню, что когда думала эту мысль, то зачем-то подбирала времена английского языка, в каких ее надо переводить. И запуталась. Во временах и в том, что сказать маме.
И тут Лилька спросила:
— А чего тебе Короб звонил? Вы встречаетесь?
Это была подсказка!
Рыбы!
Ключи от квартиры!
Не надо ничего придумывать! Будто кто-то уже все решил за меня.
Мы почему-то завизжали! Но шепотом. И Марсик проснулся. Л его затискала, назвала «Мистер Моськин» и заплакала наконец. Но очень быстро. Надо было успеть до прихода моей мамы.
Сперва я отвела Л вниз, а потом принесла ее куртку и ботинки. Мы протупили — обе пошли в тапках, забыли, что Л нельзя возвращаться. Хорошо, что мам тогда еще не пришла с работы. Марсик не лаял, а спал. Я порадовалась, что он старенький.
Потом, когда я уже притащила вниз Лилькину куртку, мы сели пить чай. У Ирины Болеславовны на кухне ничего не было, кроме заварки и сахара. И всего одна кружка в посудном шкафу. А в серванте — три сервиза. Глупо. И было неловко вынимать чужой сервиз. Похоже на воровство. Я подумала, что меня точно выгонят из рыбоситтеров! Ирина Болеславовна просила никого к ней не водить. Но правда же выхода не было.
А в холодильнике у ИБ не было никакой еды. Она его вообще отключила перед отъездом. Только гречка в шкафу.
Вообще Л гречку терпеть не может, она питалась одной гречкой, когда сидела на диете. Но сейчас без вариантов. Мы поставили гречку.
У меня наверху лежала тысяча. «Рыбные» деньги. Я их так и не потратила. Я сказала, что могу купить продуктов. Л сказала, что хорошо бы. Но ей еще надо на билет. Только она не знает, к тетке во Владимир или куда-нибудь еще.
Ей некуда.
Мы сидели на чужой холодной кухне. В кастрюле закипала вода, там булькали гречневые крупинки. За окном было темно, холодно и безнадежно. Я тоже не знала, куда Лильке можно пойти, когда Ирина Болеславовна вернется из санатория. Может, комнату у нее снять? За рыбоситтерство? Я покажу, как и чем их кормить. И Л может таскать воду в ведрах не хуже, чем я. Хорошо, что я не привела сюда Короба!
Конечно, это очень наивно — верить в то, что ИБ разрешит или что Лилькина тетка оставит Лильку у себя, не сдаст ее родителям.