Потом было путешествие на пароходе до Порт-Муравьева. Всех вместе — и уволенных со службы и записавшихся в пограничники, загнали в трюм. Там уже стояли сборные двухъярусные кровати. На которых лежали, к удивлению нижних чинов, вполне неплохие матрасы и подушки, набитые рисовой соломой. Жестковатые, но лучше даже такие, чем вообще сидеть и спать на голых досках. Хотя плыли совсем недолго, чуть более двух суток. А в Порт-Муравьеве команду будущих пограничников посадили в вагон третьего класса и состав местного сообщения неторопливо тронулся вперед.
Самым большим приключением в дороге оказался поиск нормальной еды. На маленьких станциях на перронах обычно торговали только китайцы. То чем они пытались накормить пассажиров, ни привычному к восточной кухне Анемподисту, ни его напарникам почему-то пробовать не хотелось. Поэтому они искали что-нибудь более привычное, из-за чего несколько раз едва не опоздали на поезд. Зато с водкой получилось совсем неплохо, взятой в Порт-Артуре дорогой «Нумер Пятьдесят Восемь» как раз хватило на всю дорогу. Остальные пассажиры с опаской поглядывали на компанию веселящихся нижних чинов. Но пили они понемногу, приставать к кому-либо за пределами компании не стремились и все понемногу успокились. Так что до Харбина доехали без происшествий, вопреки рассказам о хунгузах, поджидающих каждый поезд прямо у следующего путевого столба.
В Харбине поручик и унтера строем отвели команду к расположенному неподалеку от вокзала зданию Управления пограничной стражи. Там, что удивительно, с каждым поговорил чиновник. Недолго, но про основные умения и боевой опыт расспросил умело, явно имея хороший опыт таких бесед с новичками. После чего их отправили на обед, в столовую для нижних чинов. А после обеда вновь построили и зачитали приказ о зачислении на службу и распределении по командам. Кощиенко попал в отделение нумер триста тридцать три рядом со станцией Аньда. Над чем потом посмеялись все, знавшие его прозвище. Шутили, что Андю отправили в Аньду.
Оказалось, что Кощиенко напрасно рассчитывал попасть в отряд, базирующий на станцию. Там и без него хватало желающих. А его отправили вместе с парой новичков в «путевую заставу» поручика Строева, помощником к фельдфебелю Ефиму Звонареву. Располагалась подчиненная поручику застава в небольшой крепости, называемой «путевой казармой». Выглядела казарма внушительно, представляя собой каменное одноэтажное здание, окруженное высокой каменной же стеной, с круглыми бастионами и рядом косых бойниц, с наглухо закрытыми воротами. В здании казармы могло разместиться, на взгляд Кощиенко, до сотни человек. Но в действительности гарнизон заставы составляло всего тридцать шесть человек, включая пятеро нестроевых — телеграфиста, фельдшера, повара и его помощника, а еще и истопника из местных. Эти пограничники отвечали за десять верст пути, разбитых на два пятиверстных участка, за каждый из которых отвечало одно отделение из десяти стрелков во главе с унтером. На этих участках и были устроены по паре постов, представляющих собой окруженные окопами землянки.
Кроме исполнения обязанностей помощника фельдфебеля, Кощиенко должен был командовать резервной группой из пяти стрелков и пулеметчика с ружьем-пулеметом Мадсена.
Но, конечно, сразу его в строй не поставили. Первым с ним побеседовал его благородие поручик. Спокойно и благожелательно он расспросил Анемподиста о его службе и немного рассказал о служебных обязанностях.
— … Учти, старший унтер-офицер, от нас всех требуется особый навык, чтобы отличить, кто ходит у дороги — мирный китаец или враг. Ибо и простой «манза» — рабочий и крестьянин, и хунгуз, и китайский солдат одеты совершенно одинаково. Поэтому тренируйся замечать малейшие отличия в их виде и поведении, — закончил он разговор. — Думаю, фельдфебель Звонарев тебе в этом поможет. Вопросы есть?