Ладыгин сделал шаг вперед из своего угла, в котором канаты и подушка были обшиты синей материей. Зал шумно приветствовал его.
Особенно долго, громко и радостно хлопали в ладоши и кричали во всю силу своих молодых легких мальчишки, густо заполнявшие все первые ряды и даже проходы между секторами возле ладыгинского «синего» угла. Это были ученики седьмых и восьмых классов, где Ладыгин вел физику. Многие из них не пропускали ни одного выступления своего учителя на ринге.
— В «красном» углу — Валерий Чутких, двадцать семь боев, двадцать одна победа, — дождавшись тишины, объявил диктор.
Лерка тоже шагнул вперед и неловко, как деревянный, кивнул головой зрителям.
Зал загудел. Слишком неравными по своему опыту были противники.
На середине ринга они сошлись, пожали руки, — вернее, коснулись друг друга перчатками. Ладыгин чувствовал: произнесенные рядом несоизмеримые цифры их боев и гул публики взволновали Лерку. Опытный боксер приветливо подмигнул ученику.
Лерка и в самом деле растерялся. Бой уже начался, и только сейчас он с полной ясностью понял, кто стоит перед ним. Валерий не раз встречался с грозными противниками и побеждал многих. Однако сейчас на ринге перед ним впервые находился учитель, Виктор Иннокентьевич, каждое слово которого Лерка считал для себя законом; Виктор Иннокентьевич, обучивший Лерку всей мудрости боя, человек, которого Лерка безмерно любил и уважал.
И это сковало Леркины мускулы. Как может он бить учителя, бить теми самыми ударами, которым Ладыгин так долго и терпеливо обучал его?
Обычно бой начинается осторожной разведкой. Бойцы «прощупывают» друг друга, определяют сильные и слабые стороны противника. Ладыгину это не требовалось: он отлично знал своего питомца. Сильным прямым левой он сразу начал атаку. Ладыгин знал заранее, как ответит на нее Лерка. Тренер воспитал его бойцом наступательного склада, Лерка редко делал шаг назад. Уклон… нырок… стремительная контратака — вот его стиль.
Но сейчас Лерку было не узнать. Он не отвечал ударами на удар, а только прикрывал наиболее уязвимые места своего тела, уклонялся и подставлял кулакам противника локти и перчатки.
Лерка, обычно наступающий Лерка, ушел в защиту!
Ладыгин сперва подумал, что противник хитрит, хочет ошарашить его новым, необычным стилем боя. Но вскоре он понял, что лучший ученик просто «потерял себя», увял.
«Так… — подумал Ладыгин. — Значит, так…»
Казалось, он должен бы радоваться: противник скис, пал духом. Но радости не было. Наоборот. Леркина вялость больно резанула тренера.
«Как же?.. А все мои уроки? Впустую?..»
Тотчас Ладыгин обрушил на Лерку серию коротких резких ударов. Может, хоть это образумит его?
И действительно, Лерка привычно подхватил конец серии и сам ответил прямым левой и «крюком» правой в голову. Но потом он опять закрылся.
«Нет, очевидно, плохо я тебя учил», — сердито подумал Ладыгин.
Он, казалось, совсем забыл, что они находятся не в тренировочном зале, что сейчас они — противники, оспаривающие звание чемпиона «Искры». Обида за своего любимого питомца охватила Ладыгина. Он даже отчитал бы его, да жаль — на ринге говорить запрещено.
Легко, словно танцуя, он кружился вокруг Валерия, обманными движениями левой руки раскрывая его защиту, и наносил быстрые прямые удары правой, вкладывая в них всю тяжесть своего тела.
Лерка продолжал обороняться. Он был свеж, но, казалось, у него не возникает даже мысли о том, что можно самому перейти в атаку.
Гонг. Конец первого раунда.
Школьники на трибуне словно только и ждали этого сигнала: сразу зашумели, захлопали. А трое мальчишек во главе с Колей Уточкиным весело прокричали хором:
— Виктору Иннокентьевичу — ур-р-р-а!
И тут Ладыгин не удержался: впервые за все свои сто пятьдесят боев нарушил правила ринга.
— Спишь! — сердито бросил он Валерию (хотя капа мешала говорить) и направился в угол.
— Разговоры! — строго перебил судья, хотел сделать еще какое-то замечание, но воздержался.
Боксер не имеет права угрожать другому, запугивать его или ругать. Но тут происходило необычное — боец явно хотел помочь противнику. И поэтому удивленный судья ограничился коротким предупреждением.
Валерий прошел в свой угол, сел на табурет. Секундант стал быстро и резко махать полотенцем перед его разгоряченным лицом, потом смочил губкой его грудь и оттянул резинку на трусах, чтобы легче было дышать.
Валерию было не по себе: первый раунд проигран. И как! Глупо, бездарно!
«Позор! Наверно, Виктору Иннокентьевичу стыдно за меня».