— Только-то?
— Вот вы всегда так, — насупился Вольт Семенович. — Инвентарь крайне нужен. Закупим — и даю слово: больше к вам не буду приставать…
— Сколько? — усмехнулся директор. — Неделю? Или даже две?..
Он встал, развел короткими пухлыми руками:
— Нет у меня двух тысяч…
Вольт Семенович тоже встал. Он побледнел; голос его задрожал от обиды.
— Недооцениваете! — сумрачно сказал он. — Всегда вот так. Как на что иное — деньги есть. А вот на физкультуру…
Директор действительно не любил спорт. Вольт Семенович полагал, что всему виной — низкорослая, женоподобная фигура директора: мягкие покатые плечи, широкие бедра, округлые колени. Вероятно, он в юности не занимался физкультурой и невзлюбил ее.
Ничего не добившись, Вольт Семенович ушел.
Начальник туннельного цеха долго задумчиво глядел на печь, потер переносицу и произнес всего одно слово:
— Таран…
Никто не понял.
— Таран, — повторил начальник цеха. — Нагрузим на вагонетку всякие тяжести. Она, как таран, ударит по кирпичам и обломает их…
— Блестяще! — воскликнул кто-то.
Мысль в самом деле была оригинальна и хороша.
Только чем таранить? Хорошо бы укрепить на вагонетке металлическую балку. Но… металл расплавится! 1350 градусов!
Утром на вагонетку аккуратно уложили целый штабель огнеупорных шамотных плит, укрепили их.
— Ну, — сказал начальник цеха. — Давай!..
Вагонетку втолкнули в печь, и она покатилась по рельсам.
Все замерли. В огромном цеху стало непривычно тихо. Только шумел вентилятор. И тут, в тишине, вдруг обнаружилось, что старый, всем надоевший вентилятор издает очень смешной звук: посопит-посопит, потом тяжко вздохнет и опять сопит. Как младенец…
Прошло много времени. Вдруг в печи раздался удар, треск.
— Ур-ра-а! — крикнул какой-то парень.
Спустя полтора дня механический толкатель выкатил вагонетку из печи. Но что такое? Верхние плиты на ней — прочные, массивные, огнеупорные плиты — были разбиты и раздроблены.
Несколько рабочих одновременно бросилось к воротам печи. Так и есть! В глубине, где полыхало ровное, мощное пламя, под полукруглым сводом по-прежнему сверкали три добела раскаленные полоски. Они были такие, как раньше, — ни кусочка не обломалось.
Парень, кричавший «ура», плюнул и громко выругался.
— Контр-таран, — сказал главный технолог.
Да, так и вышло. Огнеупорные кирпичи, простоявшие десятки лет при тысячеградусной температуре, так закалились, что сами сломали прочные шамотные плиты.
— Попробуем еще разок?! — азартно воскликнул все тот же парень. — Авось!..
— Нет, — вмешался главный инженер. — Больше никаких проб. Опасно. Чего доброго, разворотим весь свод.
— Как же быть? — тихо спросил кто-то.
Главный инженер пожал плечами и медленно пошел из цеха.
Приближалось первенство по борьбе и соревнования низовых коллективов по волейболу. Как всегда бывает в таких случаях, неожиданно выявилась масса мелочей, которые немедленно надо было утрясти, устранить, что-то где-то достать, подать списки, заявки.
Вольт Семенович был занят целыми днями и все-таки то и дело вспоминал о печи. Неужели действительно придется остановить всю эту махину? Неужели иначе никак не обрубить кирпичи?
«Да куда ты суешься? Твое ли это дело? — внушал он сам себе. — И что ты в этом смыслишь?»
Но все же мысль невольно возвращалась к этим трем проклятым кирпичам.
Однажды, сидя в завкоме и составляя список фехтовальщиков, Вольт Семенович задумался, слегка барабаня пальцами по стакану. Стакан зазвенел. Вольту Семеновичу на миг представились все те же три кирпича: прокаленные, они, наверно, так же звенят от малейшего щелчка. И хрупки, наверно, тоже, как стекло.
«Щелкнуть — и конец», — подумал он.
Шевельнулась какая-то неясная мысль. Он еще сам не мог ухватить ее, четко выразить.
«Щелк — и всё, щелк — и всё», — повторял он.
Вышел из завкома, пошел по заводскому двору, на ходу поднял железный болт, тяжелую гайку. Когда-то, еще мальчишкой, он ловко и метко кидал камни. И теперь не упускал случая иногда побросать в цель.
Возле забора были свалены обломки бракованных изоляторов. Размахнувшись, Вольт Семенович бросил гайку. Раздался сухой щелчок — и осколки фарфора брызнули во все стороны.
«Щелк — и всё», — усмехнулся он.
Вот бы так же попасть в те кирпичи. Ловко бы! Он покачал головой. Не выйдет. От ворот печи до кирпичей метров пятьдесят — шестьдесят. Не попасть.
Он пошел дальше по заводскому двору.