Выспросив у старика все подробности, Девяткин открыл сейф и выдал внештатнику премиальные: три поллитровки поддельной водки, двадцать ящиков которой конфисковали на местном базаре неделю назад. Вазюкин с достоинством принял вознаграждение, бережно, как малых младенцев, запеленал бутылки старой газетой и, выпрямив гордую спину, удалился. Девяткин откатил кресло на колесиках к стене, водрузил ноги на письменный стол и стал размышлять.
Бежать из колонии, чтобы вернуться к немолодой сожительнице Усовой, некрасивой костлявой женщине. На хату, которая на милицейском прицеле, где наверняка повяжут… Нет, это выше логики нормального человека. До такого решения дойти надо, точнее, допиться. У этих рецидивистов никакой фантазии. Тоже цвет бандитского мира. К вечеру Девяткин проверил информацию Вазюкина через свою хорошую знакомую, соседку Усовой по коридору. Все точно: Горбунов появился у своей сожительницы третьего дня, с тех пор пьянствует, не выходя их квартиры.
Усова по три раза на дню гоняет на станцию, в тамошнем магазине огненная вода – самая дешевая. Девяткин установил наблюдение за квартирой, посадив оперативника на чердак ближайшего к дому Усовой дровяного сарая. Сегодня в шестнадцать часов снял наблюдение: полный порядок, клиент на месте, можно паковать.
…От нечего делать Девяткин курил, стряхивая пепел через полуопущенное стекло, и думал, что хорошо бы взять на эту операцию ещё пару сотрудников. Но с кадрами проблема. Во-первых, лето – пора отпусков и болезней. Даже начальник горотдела Ефремов якобы отлеживается с ангиной, а на самом деле окучивает картошку на дачном участке. На хозяйстве остался он, Девяткин. Во-вторых, сегодня суббота, особый день.
Степановск, прежде бывший рабочим поселком, неизвестно за какие заслуги пять лет назад получил статус города районного подчинения. По субботам городок, не просыхавший и в будни дни, просто утопал в водке. Поэтому субботний вечер для милиционеров – страдная пора. Драки, выяснение супружеских или родственных отношений местные жители почему-то откладывали именно на субботу. Словно между собой сговорились, словно по будням нельзя решить семейные проблемы, кулаком жену приложить, детям шеи намылить.
Все эти страсти, подогретые водочными парами, часто заканчиваются жестокими драками, а то и поножовщиной. К ночи все четыре камеры предварительного заключения горотдела наверняка будут битком набиты пьяным народом. В конторе Девяткин оставил два милицейских наряда, один из которых уже выехал на вызов, дежурного по КПЗ и ещё человека на телефоне.
Кроме того, сегодня танцы в клубе железнодорожников, пустить на самотек это мероприятие Девяткин не имел права. В клубе, как всегда, будет большая драка, можно сказать, побоище между местечковыми парнями и их всегдашними противниками из поселка Знаменский. Этим не лень приезжать сюда, за десять километров только, чтобы помахать кулаками и велосипедными цепями.
Добро, если дело кончится сломанными ребрами и синяками. В прошлом месяце на танцах зарезали студента, приехавшего на летние каникулы из Москвы. Парня с пятью ножевыми ранениями в живот обнаружили на земляном полу летнего туалета в тот момент, когда медицинская помощь ему уже не требовалась. Кровь сошла в вырубленное в полу загаженное очко. Сегодня Девяткин отрядил на танцы двух милиционеров, крепко подумал, и дал им в помощь ещё одного сотрудника, тем самым, исчерпав все кадровые резервы.
Проклятый город… Проклятый субботний вечер, когда нечем дышать, воздух, словно пропитан миазмами насилия.
Серенький денек незаметно растворился в серой мгле хмурого раннего вечера. Ливень сменился мелким дождиком, моросившим час кряду. Девяткин устать ждать, когда дождь закончился. Тяжелая туча уползла за горизонт, волоча за собой темный водяной шлейф. Низкое серое небо посветлело, свет в окне Усовой погас. Через минуту из подъезда вышла сутулая худая женщина с маленьким лицом похожим на фиолетовый кукиш. Женщина быстрым шагом проследовала вдоль дома и завернула за угол.
Девяткин смачно, до костяного хруста потянулся.
– Усова. На станцию пошла, за бутылкой. Ее хрен, скорее всего, дрыхнет. Выходит, не зря ждали. Одного Горбунова легче вязать будет. Да ещё сонного. Пошли.
– Можно задать вопрос, товарищ майор?
Афонин нервно сглатывал слюну. Это была первая крупная операция, в которой принимал участие младший лейтенант. Неожиданно для самого себя в последний момент Афонин так разволновался, что у него задергалось порозовевшее лицо и, кажется, уши тоже задергались.
– Спрашивай, если приспичило.
– Товарищ майор, в какой у нас план?
– План? – Девяткин поскреб пятерней голову, о плане он ещё не думал. – Ну, как какой план… Обычный план. Самый обычный. Действуем по обстановке. Входим и надеваем на Горбунова браслеты. Таков наш план.
Афонин остался не доволен столь коротким невнятным объяснением. Он хотел спросить ещё о чем-то, но новый вопрос застрял в горле. Девяткин отмахнулся, мол, некогда болтать. Милиционеры выбрались из машины, разминая затекшие ноги, быстрым шагом направились к подъезду. Но ходу Девяткин отдал последнюю команду.
– Афонин, ты стоишь под окном, у подъезда. Савченко, со мной наверх.
– Слушаюсь, – отозвался Савченко.
Подъезд крепко пропах сыростью, мышиным пометом и ещё каким-то отвратительным тошнотворным запахом, происхождение которого Девяткин в первую минуту не смог определить. Наконец, дошло. Дом старой постройки, без особых удобств, два туалета на этаж. Женский и мужской. Выгребная яма полна под завязку. Лето, жара… Девяткин не стал доводить до конца не слишком эстетичные мысли.