-- То есть, с разумом надо обходиться разумно, именно так тебя следует понимать, cum granum salis.*- Ректор благодушно рассмеялся. - Ах, только у тебя, доктор Поссар, можно побеседлвать об истинно высоких предметах, и в разговор с тобой не мешается забота о сиюминутной выгоде, Благостный настрой нарушил Стуре, который споткнулся, и чуть было не вывалил содержимое подноса на голову ректору. - До чего же ты неловок, братец! Этак и до членовредительства недалеко. - В самом деле, - обратился он к Лозоику, - почему ты не возьмешь другого фамулуса? Уверен, что в университете немало студентов будут рады послужить тебе.
* с крупицей соли(лат.)
-- Наверное, я просто перестал замечать его промахи. Привык, как привыкают к длительным неудобствам. Но ты прав, магнифиценция, - Стуре может доставить неудобства не мне, а моим гостям. Нужно будет подумать о замене. Ну, что ты стоишь? Ступай.
Бледное, серое лицо студента не выражало ничего, словно разговор его не касался. Развернувшись, он зашаркал прочь.
-- О чем это я? Ах, да... Наши коллеги, увы, склочны как рыночные торговки, и не менее их обожают сплетни. К счастью, перешагнув порог зрелости, они становятся умеренны в винопитии, но чревоугодие - порок, от которого мало кому удается избавиться. Ты, доктор, человек совсем иного склада.
-- Намекаешь, что я угощаю гостей одними разговорами? Но не сегодня, почтеннейший ректор. Прошу пообедать со мной. Не бойся, это не стряпня Стуре. Я велел принести ему обед из харчевни.
-- Но здесь три прибора. Или Стуре опять все напутал?
-- Пожалуй, третий прибор следовало бы оставить на кухне, а он притащил все разом. Я жду сегодня еще одного гостя, но он, видимо, задерживается. Ты его знаешь - это советник Вайфар.
-- Конечно, я помню Вайфара. Он здесь учился, когда я был деканом на богословском факультете. Человек живого ума... к сожалению, магистерскую диссертацию не стал защищать.
-- Ничего, он и со степенью лиценциата неплохо продвинулся.
-- Да, с помощью выгодной женитьбы, - ректор неодобрительно поджал губы. - Каковая выгода закрыла для него путь к ученому званию, но предуготовила карьеру.
-- Что поделать, магнифиценция, живя в миру, надо следовать мирским установлениям. А женатый ученый - явление столь же нелепое, как белый эфиоп.
Ректор рассмеялся.
-- Ну вот, - сказал Лозоик Поссар, - мы с вами сплетничаем, вопреки твоим утверждениям, ученый собрат, как две старых кумушки. И ты что-то совсем не обращаешь внимания на обед...
-- Вовсе нет! Просто мы придерживаемся разных взглядов на то, как следует принимать пищу. Вы верно, приказали Стуре разогреть ее, перед тем как подавать. А я, напротив, жду, когда она остынет. "Скельский лечебник" утверждает, что горячая пища чрезвычайно вредит желудку.
-- Я бы не стал так безоговорочно верить выводам скельской медицинской школы.
-- Но в этой позиции они совпадают с выводами Салернской школы...
В прихожей послышалась какая-то возня, стукнули двери, и в кабинете появился подвижный толстяк в темно-лиловой мантии судебного советника, подбитой куньим мехом, и таком же шапероне. Вошедший был заметно моложе и ректора, и доктора, но сорокалетний рубеж уже перешагнул.
-- Почтение вам, ученейшие господа! Доктор Битуан, нет слов высказать, как я рад вас видеть, столь редко выпадает это счастье! Доктор Поссар, прошу нижайше меня простить за то, что пришел позже назначенного времени... но если бы знали причину... если б знали! - Советник сделал большие глаза и приложил палец к губам.
Ректор снисходительно улыбнулся. Он помнил за Вайфаром, в бытность того студентом, привычку прихвастнуть и некоторую склонность к преувеличениям, Это не шло во вред его занятиям - ни тогда, ни теперь. Может быть, Вайфар не хватал звезд с неба, но отличался прилежанием и обладал хорошей памятью, и вполне бы мог сделать академическую карьеру. Но женившись на дочери председателя Тримейнского суда, он избрал иную стезю. Тесть его занимал чрезвычайно высокую должность. Фактически, он замещал в ней самого императора, который был также и Верховным судьей бывшего королевского домена, а при том что Ян-Ульрих в последние годы в судебные дела почти не вмешивался, разве что в тех случаях, когда речь шла о делах представителей знати, подсудных только императору, власть председателя возрастала. Разумеется, вне ее находились суды Святого Трибунала, а также университет с его правом на собственное судопроизводство. Гражданские дела в Тримейне решались в городском суде, но несогласные с его решением имели право апеллировать к суду верховному. Приблизившись к таким высотам Вайфар, однако, не зазнался и не претендовал на наследование власти. Он занимался работой, которую можно было счесть канцелярской: готовил для тестя речи, подбирал примеры, изыскивал прецеденты, был своим человеком в архивах, словом, тем, что обычно поручают секретарю. Но ни один секретарь не обладал знанием Вайфара, а благодаря сохранившимся связям в академических кругах он имел возможность консультироваться по самым щекотливым вопросам. Так что в появлении советника Вайфара в доме дважды доктора и квалификатора Святого Трибунала не было ничего необычного. И в ответ на приглашение к столу он жизнерадостно заявил:
-- Нет, magister doctrissime,* сначало дело, а потом обед. Вы так сразили меня сообщением, что у вас есть трактат Звентибальда, что у меня кусок в рот не идет.
* достойнейший учитель.(лат.)
-- Звентибальд Соланский? " О признаниях"? - Ректор удивленно поднял брови. - Мне казалось, что эта книга запрещена.
-- Ученый собрат, не повторяй профанов, которые утверждают подобное. Труд Звентибальда никогда не был запрещен. Однако в нем есть пассажи, которые неподготовленными читателями могут быть неправильно истолкованы. Вот и сейчас... наверняка книга понадобилась в связи с процессом казначея графа Такмарского.
-- От вас, доктор, ничего не скроешь.
-- Глава " О допросе с пристрастием", не так ли?
-- Я сражен вашей проницательностью. Этот негодяй отказывается от всех прежних показаний, уверяя, что они вырваны пыткой. Сложность в том, что у него есть сильные покровители. Поэтому процесс пойдет по второму кругу. Защита может сослаться на Звентибальда, доказывающего, что признания, сделанные на допросе с пристрастием, есть самооговор.