Глаза Рао слегка затуманились.
— Я знаю этого человека, Малоджи, — сказал он. — Возможно, даже лучше, чем я знаю любого другого человека, живущего на Земле. Я провел много недель, изучая его, когда прятался у стен дворца Подлого, пока он все еще оставался охранником Шакунталы. Тогда он был моим врагом. Я ненавидел его с чистой яростью. Но я всегда понимал его.
Рао слегка повернулся и показал на юг.
— Я никогда не забуду день, когда увидел, как Кунгас заходит в эти ворота с посланием от императрицы — о том, что она взяла Сурат. Я упал на колени — так был поражен. Я знал, что Велисарий должен был найти союзников в Индии, чтобы украдкой вывезти Шакунталу, но я не представлял, что это Кунгас.
Рао закрыл глаза, смакуя воспоминания.
— Я упал на колени. Кунгас подошел ко мне и протянул руку, но я отказался от предложения. Я несколько минут стоял на коленях, не потому, что все еще был шокирован, а потому, что молился.
Он открыл глаза и уставился на слепящее индийское небо.
— Тогда я понял, я знал, что Бог не бросил нас.
Он опустил глаза, чтобы встретиться с взглядом друга.
— Поверь мне, Малоджи. Если это можно сделать, то Кунгас это сделает.
Молчание продолжалось несколько минут. Затем Рао слегка потряс головой и заговорил снова. Его голос звучал немного резковато.
— Императрица написала письмо, спрашивая моего совета. Чолы предложили ей вступить в брак. Старший сын из той династии.
Малоджи внимательно смотрел на Рао.
— И что ты ответил?
Рао вытянул руки вперед и несколько раз сжал и разжал кулак: глядя на него так, как будто это зрелище его очень интересовало.
— Я убеждал ее принять это предложение, — сказал он. — Чола — самое могущественное независимое королевство в Южной Индии. Конечно, их предложение полно оговорок, но они все равно предлагают настоящее союзничество. Брак между Шакунталой и Чолами усилит нас, как ни один другой. Я полностью согласен с Дададжи Холкаром по этому вопросу и ясно дал ей это понять.
Малоджи отвернулся.
— Наверное, тебе было очень тяжело писать это письмо, — сказал он тихо.
Глаза Рао округлились.
— Почему?
Малоджи фыркнул. Мгновение спустя снова посмотрел на Рао. Это был грустный взгляд.
— Старый друг, меня ты не обманешь. Других, возможно. Но не меня.
Он больше ничего не сказал. Мгновение Рао пытался встретиться с прямым взглядом Малоджи. Но только мгновение.
— Это дхарма, Малоджи, — изучая пальцы, тихо сказал он. — Я жил всю жизнь, подчиняясь долгу и дисциплине. И точно так же… — Он сделал глубокий вдох, от которого почти содрогнулся. Его глаза слегка увлажнились. — И она тоже, — Рао снова вдохнул воздух, теперь даже не пытаясь контролировать дрожь. — Она — сокровище моей души, Малоджи. Но у меня есть долг, и у нее есть долг. Мы оба будем преданы нашей дхарме.
Он сжал кулаки.
— Так должно быть. Так будет.
Малоджи колебался. Вероятно, он был самым близким другом Рао, но этот вопрос они никогда не обсуждали. Он легко пожал плечами и решил продолжить тему.
— А ты когда-нибудь говорил с ней об этом? — Спина Рао напряглась.
— Никогда! — воскликнул он. — Это само по себе стало бы предательством. Сам император Андхры велел мне заботиться о ней, чтобы сохранить династию. Обмануть это доверие было бы самым мерзким предательством с моей стороны.
Малоджи покачал головой.
— Ты не ее отец, Рао. Да, ты значительно старше ее. И что? Если я правильно помню, то старший сын Чолы не моложе тебя.
Рао резко рубанул воздух.
— Это ни к чему не имеет отношения. У нее чистейшая кровь в Индии. Она — наследница древнейшей династии Сатаваханы. А я — военачальник, если вообще не атаман, из маратхи. — На мгновение ему удалось улыбнуться. — Да, я считаюсь относящимся к сословию кшатриев — по крайней мере, маратхи так считают. Но отец моей матери был крестьянином, и никто не знает имени моего дедушки со стороны отца, хотя, говорят, он был лудильщиком.
Его могучие руки расслабились. Потом он выдохнул воздух и его мускулистое тело тоже расслабилось.
— Мир таков, как он есть, Малоджи. Мы должны быть верными нашей дхарме или мы потеряем наши души.
Казалось, все его тело растеклось по камням стены, словно Рао пытался найти единение с Вселенной.
— Мы должны это принять, и все.
Рао перевел взгляд на друга. Влага из глаз ушла вместе с внешними признаками боли. Внезапно он улыбнулся.
— Это было трудно, признаю. Я помню, как первый раз… — Он уныло усмехнулся. — Ей было тринадцать лет, может, четырнадцать. Она очень хорошо выполнила упражнение, которое я ей велел, и я похвалил ее. Она рассмеялась и обняла меня, крепко прижавшись. Внезапно меня словно ударило молнией. Я никогда не забуду то мгновение. Я понял: она теперь женщина. И не просто любая женщина, а…
Он пытался подобрать слова. Их обеспечил Малоджи.
— Ее называли Черноглазой Жемчужиной Сатаваханы с возраста двенадцати лет. Для этого есть основания, и дело не только в глазах. Я не видел ее после Амаварати, но даже тогда она была красива.
Рао снова закрыл глаза.
— Я пытаюсь не думать об этом, — прошептал он. — Это трудно, но я справляюсь. С того дня, много лет назад, я не позволял себе смотреть на красоту ее тела. Другие мужчины могут, но не я. — Он открыл глаза. — Но я не слепой и вижу настоящую красоту. Я пытался — пытался изо всех сил — но не могу. Я просто стараюсь не думать об этом. — Рао улыбнулся. — Возможно, именно поэтому я так часто медитирую. — Рагунат Рао резко встал.
— Достаточно. Мы больше не будем об этом говорить, Малоджи. Хотя я благодарю тебя за твои слова. — Он выглянул из бойницы и посмотрел на врагов из малва. — Нам нужно сражаться, участвовать в войне и выиграть ее. Вернуть династию на законное место. Охранять и защищать императрицу — и ценить. Это наша дхарма.
Он оттолкнулся от камней и повернулся к ведущей к городу внизу лестнице.
— А теперь я должен заняться своими делами. У меня есть долг, и у нее есть долг. Она выйдет замуж за Чолу, а я буду танцевать на ее свадьбе. Лучший танец, который я когда-либо танцевал.
Несколько секунд спустя он ушел. Наблюдавший за его уходом Малоджи склонил голову.
— Даже ты, Рагунат Рао, не сможешь, — прошептал он. — Даже ты — лучший танцор Великой Страны и ее душа — не сможешь станцевать так хорошо.
Глава 11
Персия.
Весна 532 года н.э.
Первый артиллерийский обстрел малва оказался неприятным сюрпризом для римских войск, окопавшихся у верха седловидного перевала. Вместо того чтобы пролететь над местностью, большая часть ракет малва приземлилась очень близко от полевых укреплений римлян. А огонь небольшой батареи полевых орудий, которые Дамодара установил на ближайшей возвышенности, оказался дьявольски точен. Облака пыли и летящей грязи частично скрыли римские полевые укрепления.
Однако реального урона было мало. Два пушечных ядра приземлились в траншеях, но убили только одного человека. Стрельбу тяжелыми пушечными ядрами придумали для полевых сражений, где ядро может проскочить сквозь тесно стоящую или приближающуюся плотной группой пехоту. Даже когда таким ядром стреляют прямо по траншее, оно обычно только погружается в землю. Убитому на этот раз просто не повезло — он стоял не на том месте. Умер он практически молча, прозвучал лишь глухой удар, затем тело разорвало пополам, и послышались жуткие звуки растекающейся крови и вываливающихся из трупа внутренностей.
Более тяжелые потери вызвала единственная ракета, которая попала прямо в траншею. Боеголовки ракет были наполнены порохом и мелкими гранулами железа. Когда такая боеголовка взрывалась в наполненной людьми траншее, результат получался ужасным.
— Черт побери, — прошипел Маврикий, наблюдая за тем, как выжившие в траншее суматошно пытаются спасти раненых. Крики спасателей заглушали вопли умирающих и раненых. — У них запалы, взрывающиеся при соприкосновении с целью.