– Позволь мне взять Кисела, – сказал Тоарсен, когда рампа наконец кончилась. – Ты без сил.
Форан покачал головой. Тоарсен мускулист, но он слишком мало весит, чтобы долго нести Кисела.
– Как кровотечение?
Форан тяжело дышал, и ему трудно было говорить.
– Плохо, – ответил Тоарсен. – Он без сознания…
– Тише, – сказал Джес, опуская собаку на землю и оглядываясь. – Он идет.
И тут же сменил облик, превратившись в горную кошку. Такой огромной кошки Форан никогда не видел.
– Нет, – сказала сорока. – Нет. Им понадобятся все шесть орденов. Я остановлю его.
Она, неловко взмахнув крыльями, снялась с плеча Ринни, но уже второй взмах получился уверенней.
– Тоарсен, возьми Гуру, – сказал Форан. – Идем.
Он не знал, сколько еще они прошли. Мир Форана сузился: он знал только, что нужно переставить одну ногу, потом другую. И когда услышал топот копыт, наклонился и осторожно положил Кисела на булыжники.
– Теперь все будет в порядке, – сказал он раненому. – Таер здесь.
Скью приближался, скользя по булыжникам, и Таер соскочил и наклонился над Киселом, прежде чем лошадь успела остановиться.
Пальцы его ощутили пульс, слишком быстрый и слабый. Таер поднял голову и оглядел остальных членов группы.
– Где Руфорт и Иелиан? – спросил он. Тоарсен осторожно положил Гуру рядом с Киселом.
– Руфорт мертв, – сказал он. – Мы с Киселом отобрали Иелиана из Воробышков как верного человека. Но мы ошиблись. Иелиан убил Руфорта.
Форан, бледный и вспотевший, поднял руку.
– Я знал, что здесь что-то не так. Он говорил Руфорту, что Путь платил ему, но я узнал об этом только вчера и не успел выяснить. Я тоже виноват.
– Иелиан был человеком Черного, папа, – сказала Ринни.
И когда Таер раскрыл объятия, она побежала к нему. Маленькое лицо в синяках, подбородок распух. Нижняя губа разбита и опухла. Таер перевел взгляд с нее на Форана.
– Тоже Иелиан, – сказал Форан. – Но разбитая губа – это вина Виллона.
– Рассказывайте, – сказала Сэра. Она начала осторожно осматривать Гуру, хотя Таер видел, что глаза ее гневно сверкают. – Садись, Форан. Если будешь продолжать покачиваться, упадешь. Что случилось, Лер?
– Иелиан заманил нас – наверно, они с Виллоном договорились. Прежде чем мы поняли, что что-то неладно, Виллон лишил нас возможности двигаться.
Он перевел дыхание.
– Папа, Виллон рассказал, почему убежал от нас с Джесом той ночью в Таэле. Он пожертвовал своими людьми, чтобы мама могла получить камни всех орденов. Сам он не мог понять, почему у него не получается, но думал, что у мамы, Хенны и Брюидд может получиться. Он знал о картах Волиса. И когда мама и Хенна не смогли поправить камни, он захотел, чтобы они пришли сюда. Он напал на тебя, чтобы заставить нас прийти. Хиннум знал, как заставить камни действовать, но не хотел рассказывать Виллону. И Виллон послал маму, чтобы выведать это у Хиннума.
– Но что это дало бы ему? – спросила Хенна. – Мы бы тоже ему не рассказали.
– У мамы есть люди, которые ей дороги, – ответил Лер. – Виллон обещал не трогать никого из нас, если мама сумеет заставить камни нормально действовать для него. Он взял Ринни в заложницы и оставил нас, чтобы мы, когда рассеется заклятие, все рассказали вам.
– Он захватил Ринни? – переспросила Хенна, склонившаяся к Киселу. – Так почему она здесь? Ее освободил Хиннум?
– Нет, – ответила Ринни. – Это был Форан. Он вырвался из заклятия Черного, пришел и спас меня.
– Форан спас тебя от Черного? – недоверчиво спросила Хенна.
– Не совсем, – сухо поправил Форан.
Таер крепче сжал плечо Ринни: он едва не потерял ее.
– Но что произошло?
– Он освободился от заклятия Черного и объяснил нам, как это сделать, – сказал Тоарсен, почтительно кивнув в направлении Форана.
– Это была иллюзия, – сказал Форан, смущенно улыбаясь Таеру. – У меня есть не очень хорошие черты характера. Мысль о том, что деревенский фокусник, преувеличенно жестикулирующий на своих представлениях, может командовать мной, императором, показалась мне нестерпимой. Я не верил, что его иллюзия подействует, – и она не подействовала. А к тому времени как мы с Ринни вернулись, остальные тоже освободились. Не знаю как.
Тоарсен рассмеялся, хотя в глазах его были слезы. Он сидел на дороге рядом с Киселом и теперь нагнулся к нему.
– Кисел освободился первым из нас. Он сказал: все, что не может удержать тебя, не удержит и его. И освободил всех нас.
Форан серьезно кивнул.
– Я побежал за Ринни. Там на стене утеса лестница, сразу под той сторожевой башней. – Он показал на вторую башню с юга. – Встретил Иелиана, который спускался с утеса. И сбросил его…
– Жаль, – негромко сказала Сэра.
– Он мертв, – объяснил ей Форан.
– Спасибо, – ответила она. – Но я сделала бы его смерть более мучительной.
Форан слегка поклонился ей.
– Следующего сберегу для тебя. Я не мог с ним задерживаться, потому что Ринни была у Виллона. – Он пожал плечами. – Не очень-то я и помог. Мы обменялись несколькими словами, и он сбросил меня с башни. Таер повернулся и взглянул на башню.
– С утеса тоже? Ты неплохо выглядишь для человека, упавшего с высоты в несколько сотен футов.
– Спасибо, – ответил Форан. – Я себя хорошо чувствую – относительно, конечно. – Император наклонил голову и с улыбкой посмотрел на Ринни. – Думаю, меня спасла Ринни, но мы были слишком заняты, чтобы остановиться и обменяться своими историями. Вместо того чтобы разбиться у основания, я просто лежал на земле – только дыхание перехватило, и Ринни была рядом.
– Меня вслед за тобой сбросила с башни Память, – сказала Ринни.
– Что? – Глаза Форана сверкнули, и он потянулся за мечом. – Она так сделала?
Таер тоже чувствовал, что готов убивать. Ринни улыбнулась – сначала отцу, потом императору. Она вполне пришла в себя и выглядела как всегда.
– Я пряталась у лестницы, а она схватила меня, сказала: «Лети, Баклан!» – и бросила. Думаю, если бы она это не сказала, я бы упала прямо на тебя. Во всяком случае, я скоро оказалась возле тебя. Ты не дышал, и я подумала, что ты умер. Потом ты сел, выпучил глаза, из них текли слезы… я даже подумала, что ты ходячий мертвец, как те, что приходили прошлой ночью. Но нет, ты начал дышать и схватил меня, даже не поблагодарив.
Все на одном дыхании, подумал Таер. Ему стало смешно, и смех одолел ужас при мысли о том, что его дочь сбросили с башни. Помогло и то, что Ринни не пострадала.
Форан поклонился.
– Благодарю, миледи. Я допустил большую ошибку, не поблагодарив тебя сразу, но поверь, тогда я больше боялся за твою жизнь, и это было главное.
Ринни выглядела довольной. Она сказала:
– Не могу дождаться, когда вернусь домой и буду всем рассказывать, что спасла жизнь императора.
Лер улыбнулся ей.
– Тебе никто не поверит, надоеда.
– А где Хиннум? – спросила Хенна.
– Черный идет, – сказал Джес, снова сменивший облик волка на горную кошку. – Хиннум ранен, но не позволяет мне идти.
– Кстати, а не пойти ли нам? – спросил Форан.
– Нет, – ответила Хенна. – То, что мы можем сделать, сделаем здесь так же, как в любом другом месте. Сэра, сейчас самое подходящее время проверить, сработает ли для тебя кольцо. Форан, где имена из храма Совы?
– Виллон их сжег, – сказал Тоарсен. – Он сказал, что закрыл храм, и больше в него никто не войдет.
– Я помню одно из них, – сказал Форан. Хенна удивленно посмотрела на него.
– Ты умеешь читать на языке Колосса? Он улыбнулся ей.
– Я не просто пьяница, миледи. Я образованный пьяница. Карты я не могу разобрать, но алфавит тот же, что старый осландский, а я его я знаю. Если у Тоарсена сохранился кусок угля, я мог бы написать на камнях.
Тоарсен порылся в поясной сумке и протянул Форану обгоревшую палочку. И тот на земле начертил несколько необычных линий, которые могли бы быть буквами.