Последние известия, полученные с той стороны, гласили:
«психотерроризм достиг ужасающих размеров… горожане обеспокоены судьбой родных и близких, превращённых в радиоволны…»
«… группа неизвестных атаковала здание радиостанции. Штурм остановлен около двух часов. Посильную помощь оказали бригады тигрят–октябрят, серых котиков и белых братьев».
«Участники перехода японского танкера через Северный Полюс сообщают – Альфа, задание выполнено».
«Лесные птицы передают братский привет серым котикам и обещают выслать подкрепления».
«Хабаровский аэропорт до сих пор не поддается обнаружению с воздуха. За выполнение партийного задания взялся покойный летчик Чкалов».
«Невидимый летчик Иванов получил цветные фотографии паники на площади Хиросимы».
И, наконец, последнее, самое важное: «Ходившие среди населения слухи подтверждаются. Принято решение об эксгумации».
Прослушивая эти сообщения, Петров постепенно понимал, что дело заходит в тупик. Верить каким бы то ни было новостям он не представлял для себя возможным. В состоянии глубокой печали, ученый записал для памяти формулу персонального бархатного леденца:
1/11+1/110=1/10
– Напоминает расслоение кварков, – возникла в голове нелепая мысль.
«Русская наука сильна своим безумием, – думал про себя Петров. – А сейчас остается только грустить и предполагать, размышляя перед обесточенными туннелями мироздания».
Печальное дело заключалось в бесследном исчезновении Юлии, последней из Золотых Удачливых Девочек. Сотрудник Кувшинчик была последней, кого он мог рассчитывать повстречать наяву.
На крайний случай, были всегда наготове потайные телефонные номера и таинственный код 213.59.10.255.
В очередной раз Петров попытался выйти на связь.
«Нельзя забывать: самое сумбурное и противоречивое зачастую оказывается единственной правдой».
Щелчки и шипения в телефонной трубке складывались в замысловатый узор.
– Зачем вы хотите в Хабаровск, Саша? – спрашивали голоса. – Вы можете объяснить? Разве Вы не читали журнал «Огонек»?
– Нет.
– Здесь происходит что-то ужасное. За нами следят. Нас заставляют пить дурной чай, – жаловались ассистентки.
– Необходимо найти человека по имени Листопад. Он должен что-то прояснить. Согласно сведениям Кувшинчик, Листопад должен прибыть в фиолетовый город с минуты на минуту.
– Шурик, дорогой мой Шурик, неужели Вы всерьёз полагаете, что он действительно будет здесь?
– Предполагаю или нет – это такое же явление природы, как и все остальное: паруса, море, солнце. Я назначил ему встречу у фонтана на набережной. Прогноз должен оказаться благоприятным. Счастливое стечение обстоятельств будет предсказано в четверть восьмого.
Хор голосов Золотых Удачливых Девочек заставлял физика ощущать сильную эйфорию; вместе с тем, Петров смутно догадывался, что это чувство ложно.
Едва слышный сквозь обильные помехи отдельный слабый голосок сообщал:
– …Иисус был несправедлив к ней. Закопал её в осенних листьях. А ей не понравилось, как они шуршат под его ногами. И она голая залезла в форточку к своему однокласснику.
– Я должен прибыть к вам непременно, – отвечал Петров. – ИФЧ ощущает подозрительные вибрации. Я приеду на Дальний Восток и сяду на трамвай. Я достану приемник и настрою на нужную волну. Я должен убедиться, что он не тот, за кого себя выдает.
– Какой ужас? Вы говорите это серьезно? Здесь всюду смерть. Это место, где делают смерть. Нам вставили проволочные мозги. Нас заставляют пить дурной чай. Вся надежда на Спасателя. Ему нужно отдаваться полностью, и ты никогда не будешь один.
Петров ничего не отвечал на это.
– Я думаю, тебе необходимо развеяться. Послушать «Поющие Сердечки». Уехать за город. Я давно не видела Юлию, нам есть, о чем поговорить.
– Неужели вы встречались? Когда это было?
– На похоронах Тани Светловой. Дорогой мой Шурик, это было очень печальное зрелище. В небе Хабаровска ревели самолеты. Давали прощальный салют. Мы ехали мимо в трамвае. И вдруг появились Контролёры. Один хороший, а другой плохой.
– Как выглядел плохой?
– Как недокуренная папироса. Как дурные новости. Он был небрит, помят и сер. Юлия дрожала, как осенний лист. Юлия смотрела сентябрем. Контролёр сказал, что она не тот, за кого себя выдает. Представляешь, он предложил ей котлету. Раздобыл газовый баллончик. Но Юлия закрыла глаза руками. И мы поехали в гости к Тане Светловой.
– Там была большая квартира с бархатными стенами. Было много гостей. Здесь были все её друзья. Они улыбались, что-то тихонько напевали и вспоминали, какая погода будет завтра. Они могли петь и танцевать, но целиком подчинялись Контролёрам.
– Что было дальше?
– Всех попросили сесть за круглый чёрный стол. Достали шампанское.
Контролёры расставили отравленные бокалы…
Голоса девочек, складываясь в немыслимые созвучия, торопливо сообщали дополнительные пакеты памяти. В этот момент Петров явственно ощутил, что находится на какой-то грани. В правом полушарии робота что-то потрескивало и пощелкивало.
Внезапно в бархатном зеркале возник смутный силуэт.
– ЮЛИЯ? Это Вы?
– Я пропущу свой трамвай, – отвечал голос с той стороны. – Мне говорят, что так надо. Так надо. Прощайте. Мы жили в другом мире, – добавила она, уже совсем уходя. – Теперь так жить нельзя.
Тёмно-красное отражение, сверкнув последней тихой рубиновой искоркой, погасло навсегда.
Петров остался один.
– Значит… так, – произнес он вслух. Ответом было только гудение приборов.
Его взгляд уперся в электрический крест панели управления.
«Контролёры всё подстроили, правда? Подстроили наши мысли?» «Это не Контролёры были. Это был ОН».
Петров оглянулся, изучая пространство потерянным взглядом. Затем побежал дальше. Некоторые из прохожих оборачивались вослед.
Покинуть лабораторию в период ожидания перегрузки было безумным и безответственным шагом. Ранним утром 25 сентября, открыв глаза после многослойного кошмара, Петров явственно ощутил, что воздух пахнет катастрофой.
Стараясь не привлекать к себе внимания, он перешел на быстрый шаг и вошёл в небольшое здание с табличкой «ИФЧ при ВАХСП».
Открыв дверь лаборатории, он все понял. Случилось то, чего следовало опасаться всегда. Теперь здесь царил полный разгром. В бархатном зеркале образовалась страшная, как смерть, дыра. Часы с треснувшим циферблатом остановились.
Стрелки застыли на четверти восьмого.
3. Письмо счастья. Хиросима
Катя выключила радио и повернулась к Юлии.
– Всё в порядке, Юлия?
– Всё в порядке. Но…
Девушка умокла и закрыла глаза, будто что-то припоминая.
Катя решительно поднялась и взяла в руки свой зелёный плащ.
– Что такое? Наша передача закончилась. «Поющие сердечки» сказали… мы не должны опоздать на трамвай.
– Я забыла что-то важное. Это связано с Сашей
– Некогда. Идем.
– Пора?
– Пора. Пора к Тане Светловой.
В двенадцатый или тринадцатый раз, трамвай остановился на площади Хиросимы и открыл двери, молчаливо, но настойчиво приглашая войти.
В пустынном воздухе, как если б это были лепестки гигантского растения, кружили бархатные зеркала. В момент остановки вагона в них появилась голова седого подростка. Он был страшно бледен и, казалось, хотел что-то немедленно выразить своими кричащими чёрными глазами.
«Скажи нам что-нибудь, Митька!»
«Расскажи нам про солнечное знамение!»
«Или про солнечную батарею!»
«Расскажи нам про ТАНЮ, ТАНЮ», – шептали цветы в трамвае.
«Сегодня ночью, – выговорил, наконец, Митька. – Она дала о себе знать. Моя душа полна ликования. Как и прежде, девочка с огненным браслетом направляется в неизвестное созвездие».
«Сейчас я понял – это главный на земле человек… ТАНЯ СВЕТЛОВА говорит с нами на языке природы. ТАНЯ СВЕТЛОВА идет по тропинке, и каждая колючка отворачивается от неё. Случилось так, что мы ничего не знали о ней при жизни. И могли бы оставаться в ужасе великом до конца своих грешных дней».
«Правильно! Правильно говоришь, брат! Аминь!»
«Однажды ТАНЯ СВЕТЛОВА сделает так, что её увидят все. А до тех пор оставила мне топор. Она сказала: ответь шагам на лестнице. Тот, кто приходит за тобой, приходит по твою душу. Будь отзывчив, но знай – он пришёл заполучить твой череп».