К середине лета катер из деревни стал приходить очень нерегулярно, а 29 июля пришел в последний раз. Я заметил его с берега, когда стоял в воде закатанными до колен штанами, с удочкой в руке. Лодка шла не прямо на наш пирс (я узнал её катер с чёрной полосой на борте), но страшно виляла. При одном таком резком повороте из лодки выбросило человека, сидящего на борту. К моему большему удивлению, рулевой не развернулся, с тем чтобы спасти товарища. Катер описывал гигантские круги около одного и того же места.
Я бросил удочку и побежал к избушке. Там Яков обтёсывал какое-то бревно. Выслушав меня, он воткнул топор в чурбан и пошел со мной к берегу. Он сам хотел посмотреть, что происходит. Ведь обычно всё было не так. Не было раньше ничего такого.
К тому времени, когда мы пришли на пирс, мотор катера заглох, и он качался на волнах метрах в двухстах от нас. Мы накачали резиновую лодку и отправились туда. Едва мы подгребли к катеру, Яков привстал и заглянул внутрь. Затем энергично оттолкнулся от железного борта, и наша лодка дернулась назад.
– Что там?
– Мертвецы.
Ужасная болезнь проникла и в окрестные деревни.
Привязав к катеру длинную веревку, мы отбуксировали его в протоку и там бросили. Позднее Яков, приняв все необходимые меры предосторожности, закопал в землю тех двоих, что были в катере; выловил третьего и тоже закопал. Ничего из провизии мы брать не стали из страха подцепить заразу.
Теперь приходилось рассчитывать только на себя. Впрочем, я уже говорил об этом, в лесу вполне возможно прокормиться. Но вот порох, дробь и пули – всего этого у нас осталось совсем немного. У Якова, готового ко всему, был тайник, устроенный в десяти минутах ходьбы от избушки.
Туда мы и направились на следующий день, чтобы пополнить запасы патронов, а затем поохотиться.
Что и говорить, случай с мертвецами здорово расстроил меня. Я задумался о своем будущем. Что делать? Как возвращаться в город? Что за жизнь меня ждет там? Мне придется испытать трудности, с другими уцелевшими восстанавливая город. Холера – это всего лишь болезнь, от которой умирает тот или иной человек, но перед моими глазами стояла страшная картина: разрушенные ударной волной здания, обгорелые крыши, заваленные кирпичами улицы. Многие дети моего поколения очень боялись одной вещи – ядерной бомбы. Мне было семь лет, когда я увидел сон: солдат в зеленой гимнастерке бросает из окопа гранату в форме цилиндра, и через несколько секунд в двадцати метрах от него вырастает гриб, убивающий всё живое, как тайфун или цунами, на огромных пространствах. Превращающий человеческие души в раскалённый газ.
По еле видным зарубкам на деревьях Яков определил, где находится яма. Он аккуратно поддел лопатой дёрн. Под ним обнаружились сырые доски. Разобрав их, охотник спустился вниз и подал мне тяжёлый ящик. Я с трудом удержал его и опустил на землю.
– В нем всё нужное нам, – сказал Яков, заново маскируя свой склад.
Тащить ящик к избушке оказалось нелёгким делом. Я здорово вспотел и подумал, что надо бы искупаться. Так что, когда мы пришли и положили ящик в сарай, я сразу же пошёл в избушку. (Яков в это время запирал сарай на висячий замок).
Первое, что бросилось мне в глаза – это мохнатые пальцы, слегка влажные, с комочками грязи на них. Под одеялом лежал некто, кому принадлежали эти коричневые пятки, грубые ступни и дюжина пальцев.
Снаружи доносилось лязганье замка, но в избушке можно было расслышать спокойное дыхание спящего существа. Я осторожно приблизился к нему и услышал невыносимый запах; лежащий под одеялом пах не как человек, но как зверь. Поборов отвращение, я зачем-то коснулся ноги, высунувшейся из-под дерюги. Затем тихо вышел из избушки и обо что-то споткнулся, упал.
– Яков… – позвал я.
– А? – откликнулся он и уставился на меня.
Я не успел сказать что-либо. С треском вылетела дверь избушки. У меня уши заложило от страшного шума. Я увидел, как что-то огромное, мохнатое быстро перемещается по пятачку, исчезая в одном месте и появляясь в другом. Укрыться от него было бесполезно, но я вскочил и отбежал к озеру. Краем глаза я заметил, что Яков невозмутимо заряжает ружье, заряжает несколько патронов и стрелять не торопится. Мохнатое дважды возникло передо мной, помаячило и пропало, тут же оказавшись очень далеко от меня.
Я почувствовал, что зверь что-то сделал со мной, навредил, а как – непонятно. Спрятавшись за дерево, я наблюдал, как Яков выпускает из своего ружья заряд за зарядом. Но все пули летели мимо, они поднимали лишь фонтанчики грязи на поляне. Лесной человек, издавая пронзительные звуки, метался среди деревьев. Вдруг всё стихло, он исчез.
Я подкрался к избушке, поглядывая по сторонам. Яков, глядя на меня, приложил палец к губам и прошептал:
– Бери ружье, пошли за ним. Он убежал – вот туда! – и он присел перезарядить свою винтовку.
– Пошли!
Но тут произошло нечто, ещё более неожиданное. Только мы собрались идти в лес, чтобы преследовать лесное чудище, как оно с воем выросло из-под земли и сверкнуло глазищами так, что задымились кусты поблизости.
Оно стояло довольно близко, и его можно было прекрасно разглядеть, пусть и времени на то было не больше секунды.
Я видел его мускулистый торс, покрытый густой лоснящейся шерстью, его уродливое лицо и уши, зверообразные, заострённые, торчащие кверху. В нём были видны многие признаки принадлежности к человеческой расе. Но имелись также и отклонения от нормы – необычайно массивный череп, огромный рост (около двух с половиной метров), широкие шестипалые ступни, развитые в явной диспропорции с остальными частями тела. Натуральная обезьяна, хотя встретить в лесу около Полярного круга обезьяну – случай исключительный и выдающийся. Или это человек, который живет в лесу с детства, абсолютная бестолочь, которой незнаком даже каменный топор. Он выжил лишь благодаря изменениям в своем теле. У него отросли когти, чтобы он мог обороняться от лесных хищников, и прочные клыки, чтобы закрепить свое существование в природе. Толстая кожа не раз спасала его от холода.
Тридцать или сорок лет назад он лежал младенцем под огромной сосной, и растения проникали внутрь него, сосна вонзила в его крохотную ножку один из своих корней. Он стал получеловеком-полудеревом, а потом о нём позаботились так – он стал скопцом.
Зверь стоял к нам боком и смотрел на избушку. Под моей ногой хрустнула ветка, и он насторожился, повернулся в нашу сторону. Его глаза светились ярко-красным, я был просто парализован его взглядом. Бесконечную Вселенную, звёзды, планетные системы увидел я там. Межзвёздную пыль и туманность Андромеды. Он двинулся на нас, вытянув вперед свои длинные руки. Они могли достать ему до колен. Ещё немного, и он схватил бы меня. Яков оттолкнул меня в сторону и вскинул ружье. Оказалось, он настроен очень решительно, на меня же будто напал столбняк, всё вокруг потеряло для меня всякий смысл. Я безучастно наблюдал за происходящим, лежа на своем ружье в неудобном положении.
Яков отчаянно сопротивлялся мощной воле непонятного существа и медлил стрелять. Что-то мешало ему нажать на курок. Лесной человек вытянул руку и, схватив его за одежду, высоко поднял и швырнул в ближайшее дерево так, что Яков чуть не сломал себе шею. Но охотник быстро пришёл в себя (он так и не выпустил из рук винтовку) и, наконец, выстрелил в зверя с пятнадцати шагов.
Получив пулю в бок, тот снова взвыл и ввинтился в Землю, посылая направо и налево прозрачные шары, оранжевый свет которых заполнил все вокруг.
От него осталась лишь пустая яма, какую ещё не один день рыть будешь. Шары безмолвно носились в воздухе, по одному исчезая. Яма быстро наполнилась землей, и на её месте за две минуты выросла трава.
Лесной человек появился на другом конце поляны. Он стоял на четвереньках и жалобно всхлипывал, глядя на нас потухшими глазами. Потом быстро-быстро пополз в лес.
В припадке безумия, ощутив снова способность двигаться, я схватил первую попавшуюся палку и, догнав зверя, уселся на него верхом. Я наносил частые удары по черепу животного.
– Не делай этого! Слезь с него! – кричал мне Яков.
Но остановить меня было невозможно. Воющий, стонущий подо мной зверь был беззащитен и в то же время страшен для меня. Так продолжалось, пока он не сбросил меня с себя и не убежал в лес. Я погнался было за ним, но ноги мои подкосились, и я рухнул на землю.