Любой нормальный школьник однажды испытал на себе различные забавы, чтобы развлечься в перерывах между уроками. Игра в слона, например. Или в тесную бабу. Или старшеклассник подходит на перемене к какому-нибудь шкету и говорит:
«Хочешь, Москву покажу?». «Да», – говорит шкет, непонятно на что надеясь. И старший товарищ поднимает его за уши.
Но самое серьёзное – это когда ты стоишь у стены, задержав дыхание, а твой коллега по перемещению души давит тебе на грудь. И ты оказываешься в стране, где времени нет, потом возвращаешься оттуда и приходишь в себя.
Я вспомнил эти школьные забавы, все вместе, после того, что проделала со мной блевотина…
…Не хватало воздуха, и я старался дышать чаще. Я стоял на песчаной косе, считая волны доисторического моря. Оно окружало мою косу гигантским водоворотом. Под моими ногами из песка торчали белые черепа. Происхождение их мне неясно до сих пор. Постояв на одном месте, я увяз по щиколотку в песке и поспешил выбраться. Дул быстрый ветер, но разреженный воздух едва шевелил мою одежду. По небу стремительно неслись фиолетовые облака. Изредка в море ударяла какая-нибудь молния.
По горизонту надменно шагал серый слон. Я пожалел, что у меня нет с собой подзорной трубы. Птица размером с ворону пролетела у меня над головой и уселась на кресте, врытом в песок совсем неподалеку. Как я раньше не заметил его! На нем висело иссушенное солнцем тело.
К кресту была приставлена лестница. Я залез по ней наверх, чтобы рассмотреть останки распятого. Он оказался огромного роста… с волосами на теле… на руках и ногах по шесть пальцев… Я с удивлением признал лесного человека. В его груди торчал осиновый кол. Я обернулся и увидел, что кресты стоят в ряд, один за другим, и конца им не видно. Неужели это прошлое нашей планеты?
Я слез вниз и постоял немножко, глядя на море, а затем очутился в лесу, на нежных ветках сосны Анны. Они закрыли мое лицо, залезли мне в ноздри, проникли в голову и долго шарили там. Остальные ветки поглаживали меня.
8.
Яков ещё раз смочил тряпочку в ковшике, и вода в нем приобрела алый оттенок. Охотник тщательно промыл рану на моем лбу. Зверь, очевидно, успел полоснуть меня своим когтем. Кожа была глубоко поцарапана.
– Больно?
– Ничего, пустяки.
Он смазал рану йодом и обмотал мою голову бинтом.
– Будем надеяться, он не впрыснул тебе яд. Если завтра будешь чувствовать себя нормально, значит, всё обошлось.
9.
Насколько я могу судить сейчас, всё обошлось. Через неделю я должен был возвращаться в город и прощался с Яковым. Я соврал ему, что обязательно навещу его. Я знал, что ничто не заставит меня вернуться в эти места. Они по-своему прекрасны. Посмотрите на оленей. Как вы думаете, чем они занимаются? Они щиплют ягель, олений мох. А вон медведь перебирается через болото, скоро заберётся в свою берлогу и будет спать там всю зиму. А вон заяц пробежал, бестолковый, конечно, но зато родной такой.
На прощание Яков приготовил мне сюрприз. Я уже собирался садиться в лодку, но Яков загадочно подмигнул мне и поманил рукой, как будто хотел что-то сказать. Я скинул с плеча рюкзак и пошел за ним. Он привел меня к избушке и жестом остановил.
Затаив дыхание, я смотрел, как земля посреди пятачка оседает, и яма наполняется дурно пахнущей зеленой массой. Всплыли ярко-красные глаза лесного человека, а затем и его обезглавленное тело. Мы вытащили всё это из ямы и, раздевшись, окунулись в жижу…
Теперь я живу в городе и доучиваюсь в университете, собираюсь жениться и завести двоих детей, как полагается. У меня всё нормально, хочу вот только решить жилищные и финансовые проблемы.
10.
– Лето 1992-го года я провел в лесу…
– Ты часто проводишь лето там?
– Нет, что Вы. То был особенный, холерный год, и каждый спасался, как мог. А я вот решил отсидеться в лесу.
– Твой приятель тоже отсиживался?
– Нет, если вы говорите про Якова. Он провел там почти всю свою жизнь. И сейчас там живет, наверное. Вы задали странный вопрос. Конечно, он жил там.
– А что ещё за лесной человек? Откуда он там взялся? То, что ты рассказал мне вчера, слишком бессвязно. Попробуй сегодня сделать то же самое, но более аккуратно.
– Пожалуй, я готов начать.
– Кто-то стучится, постой… Кто там?
– Я приготовила тебе кофе.
– Так я могу начать?
– Да.
– Осторожно, кофе очень горячий.
– Лето 1992-го года я провел в лесу…
– Нет, не уходи, садись, милая…
– Судите сами…
– Да! Войдите.
– Здравствуйте. Я зашел сюда случайно, возвращаясь из магазина.
– Присаживайся.
– Да, чуть не забыл тебе сказать…
– … настройщики придут завтра… или послезавтра.
– Конечно, я постараюсь не забыть.
– Я бы тоже выпил кофе.
ЭЛЕКТРИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ ЯЩЕРИЦЫ
Ящерица прячется в складках одеяла, оставляя в руке хвост. Может быть, это не хвост, а червяк. Он давно уже на крючке. Хотя крючок, конечно, ни при чём. Ни при чём и червяк. Главное – это ящерица. Все остальное ни при чём. Если не говорить о хвосте и одеяле.
Ящерица скользкая, по причине того, что она в некотором роде нажрамшись чего-то странного. Пусть и не очень много. Она (ящерица) лежит в террариуме (большом стеклянном ящике) на нарочном камушке и греется светом шестидесятиваттовой лампочки. В специальную щель сверху люди кидают монетки, ибо им желательно ящерицу возбудить. Не, ничего не выйдет.
Ящерица спит, хотя иногда бросаемые монетки попадают ей по голове. Она (ящерица) спит, потому что ей хочется как бы делать то, что хочется и по возможности можется.
Всем известно, что склепы на любом городском кладбище строятся из засушенных ящериц, пользуемых заместо кирпичиков.
Нелегкая судьба выпала безобидному зверю.
1.
Федя теперь вряд ли сможет вспомнить, когда в его квартире впервые появилась ящерица. Тем более, он не вспомнит, почему она появилась. Это было похоже на неизученное явление природы. И ни в коем случае на её промах.
Теперь он не вспомнит. Но о том, какой он теперь, лучше помолчать. Многие яркие эпизоды жизни стёрлись из его памяти за время отпуска.
Федя работает старателем на серебряном руднике. Тяжёлый у него род занятий. Нелегкие, можно сказать, трудовые будни. Глядишь – и остался без половины собственной крови. Замешкался – получил заступом по затылку. Техника безопасности призывает не тушеваться.
Драгоценные предметы сводят человеческую натуру на нет. Одни от них стареют и умирают. Другие просто портятся. Факт несвежий, но живучий. Факт также и то, что много хороших людей пропадает зря, внезапно ухудшившись.
Что касается Феди, то и с ним случилась незадача. Не успев даже немного постареть или испортиться, Федя запил. Каждый день начал глотать спирт. Выпивая спирт, он закусывал таблетками, взятыми наугад из шкафчика на кухне. Жил он один, и догонялся, соответственно, в одиночку. Соседи его побаивались. А может, их просто не было…
Была ящерица.
Но все по порядку. А началось всё вот так. Если не раньше. Если вообще когда-нибудь началось. В смысле – когда-нибудь раньше. Извините.
Ранним сентябрьским утром Феде снился плохой сон.
– Могет-то и не ыблыть, – говорил Федя как бы про себя, но он спал, и получалось вслух. Голос его гудел, отражаясь от стен пустой комнаты. Из его дома пропала почти вся мебель. Ещё месяц назад было совсем по-другому. Здесь вы увидели бы шкаф, антресоли, буфет и журнальный столик. Теперь уже не та обстановка случилась в Фединой квартирке. Жаль, никто не мог на это посетовать.
Впрочем, возле кровати стояла тумбочка с пустыми бутылками внутри. Да на кухне висел шкафчик. На полу валялись печальные пустые коробки из-под таблеток. Надписи на коробках алкоголик разобрать не мог.
Мрачновато было у него дома осенью 1992 года.
Уже две недели Федя был один и тот же. Плох. Безобразен. Похож на зверя. Целыми днями мечась по комнате, он время от времени останавливался у окна и обдумывал свои планы. Тайные планы. Но зачастую соображать оказывалось лень. Тогда Федя просто глядел на шершавую стену стоящего напротив дома.
Духота сводила его с ума.
А дело вот в чём. Выходя как-то за спиртом, он встретил во дворе знакомую старушку, пенсионерку, бывшего домоуправа. Та рассказала, что этажом ниже Фединой квартиры умер человек. Причём лежал он после этого взаперти целый месяц. Здорово разложился, сердешный. Жил, никто его не замечал, а тут вдруг резким запахом трупа напомнил о своем былом существовании.