В моем собрании есть сиамский близнец, внутри которого ползает зубастый ужик, жертва афганской пытки; полудохлая улитка с раковиной в форме двойной спирали; фарфоровая чашка, очень древняя посуда, из которой испокон веков пахнет соплями; банка из-под анчоусов, в которой живут семьдесят пять танцующих девочек.
Мой музей находится на окраине города. Билет туда стоит немало денег. Сам себе сторож, сам себе хозяин я в этом музее. Работа деликатная, не пыльная и без всякого говнища. Иногда залезают воры. То есть один всего залезал. Но его так долбануло электричеством, что больше пробовать не будет.
Каждый день мне приходится кормить уродов, сиамского близнеца, а банку с девочками я ставлю в прохладное, защищённое от тараканов место.
Особенно много времени отнимает розыск новых экспонатов. Здесь, понятно, опасности всякие имеются. Но деньги делают своё дело.
Сегодня – решающий день. Меня вызвали по телефону. И если повезёт, в моей коллекции будет одним уродом больше. Больше тем единственным, которого у меня пока нет.
В три часа ночи я был разбужен телефонным звонком.
«Алё, – сказала трубка женским голосом, – это Робеспьер?»
«Да, – ответил я, – это я, да».
«Вы – тот человек, который занимается устройством выставки уродов?»
«Да. Спасибо, что разбудили. Заснул за столом, ужиная. А надо было лечь в постель».
«Извините, что я так поздно вам звоню. Но у меня кончились деньги… Я подумала об этом сегодня ночью и не смогла заснуть».
Пока женщина откашливалась, я протер глаза. В окно светила полная луна.
«Не желаете ли приобрести ублюдка?»
С меня сон как рукой сняло.
«Конечно. А кто вы?»
Я был заинтригован.
«Меня зовут Ольга. Я живу на мельнице. Знаете гору на Тридцатом километре?»
«Да, видел… Простите, ещё раз – как вас зовут?»
«Меня зовут Ольга. Приезжайте завтра днем. Я покажу вам кое-что».
«Ольга…» – начал было я, но она, ещё раз извинившись, бросила трубку. Мой телефон с гербом коротко звякнул; я задумался. Я принялся соображать. Чёрт возьми, меня осенило. Это было единственное место, которое я не проверил. Но так, конечно, и было задумано.
И вообще я холоден. Раз речь идет о спасении человечества, мне на всё наплевать.
Я парень интеллигентный и при встрече буду с ней вежлив. Таков он, корыстный интерес. Если человек не обладает редкостью, он мне не нужен совсем. Такого я вряд ли угощу бутербродом. Вряд ли стану сталкивать в канализационный люк. Мне до него нет дела. Пусть платит налоги и изредка посещает мой музей.
Я рад тому, что сегодняшняя моя поездка – последняя из подобных. Последняя настоящая редкость попадет ко мне в руки. Что значит – настоящая? Вы никого не удивите двухголовым котенком или младенцем, пожирающим собственный мозг. Или околевшим шакалом, пожирающим околевшего младенца. Так вот, вы этим никого не удивите.
Необычное – дело вкуса. Я, генерал Робеспьер, знаю, что люди его скверным образом лишены. Им подавай младенцев. Танцующие девочки их менее впечатляют. Да о чём я, собственно.
Моя миссия близится к концу. Я еду на мельницу, приготовив хрустящую купюру, и машина всё время поворачивает налево.
… Теперь уже всё кончено, но вспомнить всё равно приятно.
В полдень я приехал на мельницу. Она вертелась. Неподалеку паслись козлы. Мельница стояла посреди небольшого плато. Построенная давно, она обросла мхом, и даже её движущиеся части тоже. Пахло плесенью. Место мне сразу понравилось.
Услышав шум автомобиля, из сарая выбежала хозяйка. Она встала у дороги, встречая меня. Это была очень странная женщина. Потный нос. Хрящик вместо левого глаза, глубокие морщины на лбу – я бы не сказал, что она некрасива. Скорее, здесь сказались тяжелый труд и нужда.
Я вылез из машины, и Ольга сказала:
– Здравствуйте. Вы и есть генерал Робеспьер?
– Я ответил не сразу. Мне показалось, что в окошке одного из строений кто-то мелькнул.
– А вы, наверное, Ольга, и звонили мне вчера. И вот я здесь, главный человек на Земле. У вас очень тихо.
– Я живу одна, если не считать ублюдков, – отвечала хозяйка.
Дул сильный ветер, и накрапывал дождь. Я увидел, что на меня смотрит дуло винтовки. Я увидел дуло, торчащее из окна под крышей мельницы.
Заметив мою робость, она успокоила меня:
– Не обращайте внимания. Это сигнализация. Там просто винтовка, и никто не сидит, не целится там. Но люди пугаются, – она рассмеялась и продолжала: – Но нам нужно в погреб. Пойдемте, всё покажу. Вы там походите и выберете, что хотите.
Как я и ожидал, в подвале оказалось около двух десятков заурядных уродов. Они тихо выли и звякали цепями. Но те, которых я заметил поначалу при слабом свете лампочки, не годились для меня.
Такие погребки или сарайчики часто встречаешь в какой-нибудь глуши. Бывает так, что ты охотник и заблудился в лесу. Деревья хватают тебя за шиворот и протыкают сучьями. Ты беспокоишься, что не вернешься домой. Ты боишься погибнуть под копытом случайного лося и не можешь поесть (ты съел всю еду). Ты не знаешь, как определить направление на север, потому что забыл, с какой стороны у деревьев растет мох. А ведь деревня точно на востоке. И ты идёшь на юг, с запада слыша шум вертолета. Наконец ты натыкаешься на избушку лесника. И он выходит тебе навстречу, добрый дядя Шура с винтовочкой на плече. Лесник грызет кусок сырого мяса и радуется твоему приходу. Он ведет тебя в странного вида избушку. Из окон её высовываются необычные рожи. Ты стараешься не замечать их, потому что испуган и так. Ты потерял своё ружье!! Но – спокойно. Может быть, дядя Шура угостит охотника салом и водкой? А в избушке – такое! Там – такое!! Ну, ясно же – ублюдки! Четырнадцать детей, вынутых лесником из очистных сооружений.
Или нет. Всё может произойти совсем по-другому. Ты – средиземноморский турист и отстал от корабля. Турок знаками объясняет тебе, что готов предоставить тебе ночлег. И ты идешь, доверчивый чужеземец, по затенённым переулкам солнечного города Константинополя. Ты – потенциальная жертва компрачикосов. Турок прячет усмешку. Сейчас он – начальник Восточной Римской империи.
Теперь мне следует рассказать, как я стал таким. Сейчас о моей судьбе сочиняют легенды. Началось же все почти случайно.
Я был американским хиппи в клетчатой рубашке. Я подрабатывал сторожем на водокачке. Однажды нас, сторожей и еще нескольких ребят, собрал начальник. Он сказал: вы должны сделать это. Нужно взять водомёты и спуститься вниз, уничтожить крыс. Это будет ужасно. Многих из вас, возможно, загрызут крысы. Но эта ночь – на Четвертое июля, день национального праздника, и нужно уничтожить всех крыс. И оплата двойная – шестьдесят долларов в час плюс пятнадцать процентов от профсоюза.
Черт побери! – я был на мели. Мне нужно было платить налоги. Мне угрожали столкновением в канализационный люк. Меня шантажировали.
И я не устоял. Спустившись в подвал, я быстро нашел там своё призвание. Подвал никто не открывал до того сто пятьдесят лет. За это время там накопилось около полудюжины редкостей. Я был очарован. И, забывшись, уронил водомёт. Они тут же набросились на меня. Люди, спускавшиеся за мной, кинулись прочь из подвала.
Но я остался цел и невредим. Они приняли меня за своего и оставили целым мой мозг.
Когда я вылез наверх, рабочие удивились. Мне налили виски.
– А ю ОК? А ю ОК? Филин олл райт? – слышал я со всех сторон.
Хозяин дал мне сто долларов, загадочно ухмыляясь. Каждый мог сказать про него, что он сволочь. Говаривали, что жена у него не что иное, как гриб, запечённый в тесте.
Пробравшись в дом хозяина на следующий день, я обокрал его и вскоре уехал из Америки. Я отбыл нелегально, в трюме кувейтского танкера. В пути матросы поили меня спиртом. Мы закусывали тропическими плодами. Капитан смотрел на моё присутствие на корабле сквозь пальцы. Когда нас остановил гибралтарский пограничный катер, меня спрятали за мешками, набитыми гашишем. Рядом копошились мои старые знакомые – крысы, но не трогали меня. Каждая из них понимала, кто такой Робеспьер.