«Ха, – засмеялся Федя. – Славно пошутил».
«Нет, я серьезно, – Иероним показал на ящичек, – видишь этот чемоданчик? В нём серебро, Семен Алексеевич попросил меня отвезти его сэру Гуку».
«Гуку?!»
Федя рыгнул. Он откровенно и нехорошо развеселился.
«Ты знаешь, – сказал он, – ты знаешь, по-моему, ты здорово прокололся на этот раз. Кто-то здорово тебя заморочил. Ну ладно, ерунда. А что касается Гука, ты его сейчас увидишь. Прямо сейчас, я его уже слышу.
В самом дальнем углу что-то заскрипело, и из темноты появилась Эмма, толкающая перед собой кресло-каталку. В каталке сидел с закрытыми глазами трухлявый и оплывший старик. Подкатив кресло, Эмма села Феде на колени и налила себе выпить.
Сэр Гук, если это был он, не подавал никаких признаков жизни. Но от его слабого дыхания колебалось пламя свечки, вставленной в подлокотник. Из чего можно было заключить, что он всё-таки жив.
«Полюбуйся, вот твой Гук, – говорил Федя. – Вот он. Ему уже давно не везёт. Посмотри, какой у него беззубый рот. Какие отвратительные мешки под глазами. Хрен знает что осталось от когда-то ценного человека. А много лет назад его все любили! Он был сказочно богат. Случилась же с ним беда. Заснул однажды и не проснулся. Ты не подумай, что эта скотина умерла. Это было бы совсем просто. Нет! Он спит. Вечным сном. А мы его содержим. Он даже нормально жрать не может. Эммочка, а правда, ты его иногда грудью кормишь?
«Он любит моё молоко, Феденька. Поправляется с каждым днем».
«М-да, – сказал Федя, – старикан-то, небось, и умирать не скоро хочет».
«Ну, зачем же ты так, – возмутилась Эмма. – Он же хороший».
«Это когда спит».
«Но он всегда спит».
«В самом деле…»
Они неловко помолчали. Заведующий мирно дремал, положив голову в тарелку с маринованными грибами.
«В самом деле…» – повторил Федя.
Старик в кресле зашевелился и приоткрыл глаза. Он невнятно зашамкал.
«Есть хочет», – догадалась Эмма. Она встала и укатила коляску в тот же дальний угол.
Федя, помрачнев, выпил залпом полстакана и обратился к Лосю:
– Так тебе, говоришь, было велено отвезти серебро этому самому Гуку? Но ты же видишь, никакого серебра ему не нужно. Живет, понимаешь, спит. Ничего ему не надо! И тебе здесь делать нечего!
С Федей случился внезапный припадок ярости. Он задвигал челюстями, зло поглядывая на Лося. Он схватил бутылку и запустил ею в голову Лося.
Несмотря на пьяную наводку, она попала точно в цель. Это был хороший бросок, и Лось никак не успел на него среагировать.
Бутылка докатилась до камина и остановилась. Недовольно урча, Федя поднялся из-за стола и пошел за ней. Внутри бутылки сидел Иероним Лось. Он уже очнулся и теперь смотрел на мир в зелёном свете.
«Сколько раз тебе говорил, приятель – не залазь туда! Нет, залез! Вот теперь и тоскуй!
Федя поднял бутылку и вытряс Лося в камин. Присев, он с удивлением обнаружил, что внутри камин отделан красным деревом. В камине было немного золы, обгоревших костей и улыбающийся череп. Он подмигивал Лосю левой глазницей, мол, не пропадёшь, парень.
Федя бросил в камин ящик, плеснул туда немного бензина и достал из кармана спички. Старатель, определенно, был пьян и не понимал, что творил. Но его уже нельзя было остановить.
Но неожиданно наверху заработал мотор. Невидимые раньше створки камина закрылись, спасая Лося. Зола и прочий мусор исчезли, со стен сошла копоть. Лось снова был в Абсолютном Лифте.
Что называется, из огня да в полымя.
«Ты, наверное, думал, что сможешь от меня уйти. М-да, странно, почему это у тебя ничего не выходит? Даже обидно за Иеронима Лося, доброго рабочего».
Лифт снова поехал вниз.
«Я так полагаю, – продолжал он язвительно, – что тебе не повезло. И Федя был сегодня какой-то странный, ты не заметил? Он всегда помогал тебе на руднике… А тут вдруг стал отчуждённый. Быстро тебя перестали уважать! Вроде и в отъезде недолго».
9.
Лось, до того сидевший на полу, вскочил, прижимая к груди чемоданчик. И не увидел в зеркале своего отражения.
«Господи, да кто ты такой?»
«Ты сам сказал».
«Откуда ты взялся? Ты всего лишь приспособление, и тебя придумали такие, как я!»
«Точно! – восторженно замигала лампочка сверху. – Ты мой повелитель! Жать на кнопки можешь? Ну, так жми! Только вот проблема – я иногда ломаюсь и становлюсь несколько не такой, как прежде, то есть – странный».
Лифт уже почти остыл с того времени, когда Федя разжигал камин на картине для рождественской пьянки. Перед этим он шарил там кочергой, и потому Лифт трясся. Получалось, Федя хотел погубить его даже два раза, подумал Лось.
«Так что и не я пытался тебя сжечь, – заметил Лифт. – Скорее, мы были товарищи по несчастью. Да бог с ним, ерунда, Лось, дружище. Но Федя – каков! А если у него в третий раз получится? Есть ведь у него такая привычка – жечь спичками тараканов. Ты ведь таракан, Лось. Ты смерти боишься. Хотя непонятно мне это. Тебе ведь, по моему мнению, и жить-то не стоит…»
«Да откуда ты знаешь, как нужно! – дерзко перебил его испуганный Лось. – Я, чёрт побери, хороший! Мне немного надо, чтоб всё было хорошо, спокойно. И мне не везёт! Во всём виноваты обстоятельства!»
«Обстоятельства? – задумчиво проговорил Лифт. – Но ведь я тебя, пожалуй, просто убью…» Он замолчал. И молча ехал вниз.
«Нет уж! – выкрикнул Иероним. – Мы еще посмотрим, кто кого. Ну, давай, выходи, давай, как мужчина с мужчиной!»
«С чего ты взял, что я мужчина? Сейчас ты не справишься и с женщиной. Твои кости крошатся под собственной тяжестью. Твое хлипкое тело состоит наполовину из табачного дыма и чёрной серебряной пыли. Разговаривая со мной, ты не заметил, что у тебя выпали все волосы. А что касается обстоятельств, их я тебе ещё устрою. Прошу об одном – не очень расстраивайся. А вообще-то, давай-ка я на всякий случай выпью твой мозг».
Лифт был уверен в своей силе, и это серьезно пугало Лося, но он уже решил бороться.
На минуту погас свет.
Когда лампочка снова зажглась, Лось увидел своё отражение в зеркале. Оттуда с тупым любопытством глядело лысое существо с отчаянными глазами. Иероним не признал себя, подумал, зеркало какое-то особенное. То ничего не показывает. То показывает, бог знает что.
Во лбу Лосева отражения зияла ровная дыра. Посмотрев немного, отражение отвернулось.
Рождество закончилось, но рождественская сказка продолжалась. У неё не было другого пути добраться до собственного окончания.
10.
В остановившийся на восьмом этаже лифт вошел человек высокого роста в чёрных очках, со свернутой в рулон ковровой дорожкой.
Не то чтобы он выглядел странно, да только было у него уж больно веселое лицо. И глаза весёлые-весёлые! Он улыбался! И одет он был празднично. А волосы у него были рыжие. И сам он был какой-то рыжий. Так выглядят люди с хорошим настроением. Если оно у них всегда такое. Рыжий – значит, счастливый.
Мрачный Лифт закрылся и поехал дальше.
«Привет, – сказал человек с ковром, – меня зовут Сортировщик. Эй! Старик, ты в порядке? Что у тебя со лбом?»
Лось ничего не ответил. Только пожевал сухими губами.
Сортировщик оглядел шатающегося старика с ног до головы. Затем достал из внутреннего кармана пиджака пластырь и небрежно налепил его на лоб Лосю.
«Вот так лучше! Носи на здоровье. Как твоя фамилия?»
«Лось».
«Привет, Лось! Очень приятно. Куда ты едешь?»
Лось промолчал, потому что он забыл.
«А зачем тебе этот ящичек?»
Лось увидел в свободной руке Сортировщика знакомый ящичек и почему-то решил сначала ни в чем не признаваться, но потом сказал:
«Это моё. Это моё».
«Ну, держи».
Лось ящичек в руках не удержал и уронил на пол.
«Да, браток, что-то ты совсем ослаб. Ты знаешь, я ведь психоаналитик. Можешь ничего не говорить, всё вижу сам. Тебе, если выражаться языком медицины, не по себе. Обычный случай. Тебя нечто выбило из колеи, и ты начал уступать внутренним иллюзиям. Тебе кажется, будто против тебя замышляют заговор. Ощущение опасности порождает галлюцинации. Так говорит нам наука. Очнись! С тобой все в порядке! Сейчас мы доедем до твоего Гука!
«Что? Что ты сказал?» – Лось вцепился в Сортировщика и повис на нем.
Сортировщик нисколько не растерялся. «Я сказал – помогу я тебе. Тебе я помогу-ка! Какой ты, право, нервный. Не доверяешь медицине». Он стряхнул с себя Лося, тот обессиленно упал на пол.