«Ну вот, – сказал Сортировщик, поднимая Иеронима с пола, – всё, как я говорю. Я ж тебе сказал, браток, я врач. Мне врать не положено по положению. Посмотри на моё удостоверение».
Удостоверение оказалось одной из бумаг, которые дал Лосю Заведующий.
«Теперь ты видишь, – продолжал Сортировщик, – что я твой друг и хочу тебе помочь. Доверься мне».
«Я никому не доверяю», – прохрипел Лось.
«Зря. Так ты совсем запропадёшь. Еще больше заболеешь. Дружище! Ты же братец мне! Можешь ведь привести себя в норму. На вид тебе лет девяносто, но ещё не поздно нажать на себя! Это – медицинский факт. И он далеко не против тебя».
Лось молчал, озадаченный.
Сортировщик почесал за ухом и объявил:
«Что-то я вижу, совсем в тебе нету воли к жизни. Ты, как тот больной. У нас вот в клинике был случай…»
Сортировщика понесло. Он болтал непрерывно полчаса и стучал кулаком по стенке лифта. Он упражнялся в красноречии. Иногда его влажный розовый язык вываливался наружу, и Сортировщик, извиняясь, прятал его за щеку и улыбался. Он не замечал, что Иероним его не слушает и не понимает.
«Ну? – подозрительно поинтересовался Сортировщик в конце своей длинной речи. – Ты успокоился? Никаких галлюцинаций?»
Последние десять минут он, уже уставая говорить, как раз распространялся о галлюцинациях и какой от них вред.
«Ну, так ты спокоен?» – грозно вопрошал Сортировщик, поднимая Лося за нос с пола.
«Да я… эта… ну да…», – бормотал Иероним, наблюдая за красными кругами перед глазами. Он махнул рукой и нечаянно сбил очки Сортировщика. Круги исчезли.
Врач подобрал очки, положил их в карман и сказал, ослепительно сверкая глазами:
«Да к чему я это все говорю. Просто открой глаза и посмотри вокруг! Начни новую жизнь, без всяких параноидов».
Лось и Сортировщик стояли на благоухающем лугу. На плечо врача села бабочка, и он сразу же назвал её по латыни. Бабочка улетела. В небе сияла ближайшая к нам звезда. Потом её закрыло облако, а рядом пролетел вертолет. На лугу рос клевер и высокая трава. Клевер лениво пощипывали несколько коров.
Всё было красиво, замечательно, но Лось почему-то очень сильно потел.
«Айда грибы собирать!» – радостно предложил психоаналитик.
Они снова оказались в лифте.
«Так что, как видишь, все прекрасно у тебя. Никаких галлюцинаций. А ты где, кстати, работаешь?»
«Ты – это галлюцинация! – сказал Иероним. – Ты – Безумный Заяц!»
«О, господи! Ну, надо же, догадался! Как же ты меня раскусил?»
Врач рассмеялся и сел на пол. Лось немедленно ударил его ногой в лицо.
«Зубы мои! Больно мне! Дурак! Ты пломбу мне выбил!»
«Тебе не может быть больно! Ты галлюцинация!»
«Хорошо-хорошо, я галлюцинация! Ты только меня не бей. Разойдемся с миром. Но я хотел как лучше».
Сортировщик поднялся, нажал кнопку СТОП и покинул Лифт, просочившись в щель между дверцами.
Абсолютный Лифт до сих пор хранил зловещее молчание.
«Так!» Лось повернулся к зеркалу и содрал со лба дурацкий пластырь. Дыры во лбу не было, а в зеркале отражался вполне здоровый Иероним Лось, мужчина в расцвете сил.
«Мне всё понятно. Меня хотели надуть. Лифт накачал меня чем-то. Не выйдет! Они хотят украсть серебро! Сволочи. Я довезу этот ящик назло всем. Но не думал, что Противник так хитер, не думал…»
«Он. Видать, напоследок совсем чокнулся», – с грустью подумал Абсолютный Лифт.
Лось протянул руку к кнопке восьмого этажа, но никаких кнопок в Лифте решительно не было.
Видите ли, по сути дела Абсолютный Лифт – это просто гроб, вывернутый наизнанку. А всякий гроб когда-нибудь оказывается под землей. В нём коротает свой век погребённый заживо, и там же кончает свою жизнь.
«Кричи, Лось, кричи. Никто тебя не услышит. У нас тут всё замазано. Ты вдруг обратился молодым, здоровым. И дыру во лбу зашпаклевал. Понадеялся, что это ещё не конец. Да только ведь – ЗРЯ».
Лось, седой как лунь, бился в крышку гроба, уже подтачиваемую червем. Вскоре он обессилел и затих, склубился, обмяк.
11.
Долго, очень долго Лифт не двигался и не издавал никаких звуков. Лось нажимал на разные кнопки, но безуспешно. Вдруг он заметил ещё одну, которой раньше не было: «Связь с диспетчером». Он надавил на нее.
«Проблемы?» – осведомился диспетчер по радио.
«Да, – сказал мальчик, – я застрял».
«Понятно. Видите ли, Лифт умер два часа назад. Это выяснила наша ремонтная бригада».
«А что мне делать?»
«Я посоветую вам вот что. Лезьте наверх через люк. Видите его? Он сверху».
«Вижу».
«Так лезьте. Вас там встретят», – и диспетчер отключился.
Мальчик открыл люк. На него хлынула волна свежего холодного воздуха. Некоторое время Лось с трудом подтягивался и влезал в люк. Наконец, он оказался наверху, на крыше многоэтажного дома и ошалело посмотрел на звёздное небо, стареющее над огромным городом. По небу летел спутник, видимый невооружённым глазом. Туда, ввысь, уходил трос Абсолютного Лифта, зацепленный за крышу дома и неизвестно за что там, наверху.
«Лезь на трос, – сказали ему снизу, – и попадёшь, куда тебе нужно».
«А куда мне нужно?»
«Попадёшь – узнаешь».
Что ему оставалось? Впрочем, даже в безвыходном положении не стоит верить людям.
Лось глянул с крыши вниз. Город жил своей жизнью. Многие его жители уже легли спать.
«Эй, Роня!» – крикнули снизу.
Мальчик увидел внизу небольшую компанию людей. Среди них был Безумный Заяц, дух Прошлого, Настоящего и Будущего.
«Если слезешь вниз, мы тебя убьем», – сказал кто-то из них. В руке Безумного Зайца сверкнула бритва.
«А, подожди, вот мы сейчас к тебе сами поднимемся».
Он вздохнул, приблизился к тросу и полез на него. Попробуйте меня догнать.
Лось уже был достаточно высоко, когда крыша стала подниматься вслед за ним. Вдруг всё обернулось другим; Лось понял, что его снова обманули, и он просто карабкается в шахте лифта, и лифт движется за ним – а вот и железный шкив, на который наматывается трос – сейчас, сейчас Лось намотается вместе с ним на шкив. «Пальцы, больно, отпустите…» Он разжал пальцы, но было поздно. В последнюю секунду жизни Лося шахта Абсолютного Лифта разверзлась в чёрное ядрёное небо.
И ты смотришь вниз, а внизу тебе подмигивает весёлый город Ленинград: всех можно обмануть, и тебя тоже.
………………………….
…Забираясь на стрелу башенного крана поглядеть на ночные светила, мы и не догадываемся, что это небо – в сущности, размазанный по нему Иероним Лось. А созвездие Ориона – его перекошенная харя.
(c) Алексей Александров (Листопад), 1998
МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ #67
17 декабря 2001 года. Местопребывание не установлено.
Один мой товарищ, Дмитрий Грозев, сказал:
– Хм… Судя по всему, Алексей, ты имеешь привычку бывать в таких местах, где человеку делать совершенно нечего. Я бы не советовал никому даже пытаться.
– Только любопытство, Дима. Всего лишь любопытство…
И все-таки я вернулся, ребята. Хотя (возможно) это и дурная примета. В виде раскуроченного, наполовину уже мёртвого биомеханизма, я по непонятной причине вернулся и снова нахожусь среди людей. Кажется, даже снимаю комнату. И где-то работаю.
Впрочем, мы могли повстречаться с вами и в другие времена. Места, о которых говорил Дмитрий, находятся совсем рядом.
17 декабря 2001 года. Санкт-Петербург. Записано на диктофон.
Вопрос. При каких обстоятельствах Вы впервые услышали о Персональном Барсуке?
Ответ. Ммм… Кажется, мне говорил об этом А.А. Не так давно, несколько месяцев назад… Я полагала, что это псевдоним, или что-нибудь в этом роде. Я никогда не знаю, за кого он может себя выдавать. Вообще, всё это пахло какой-то мистификацией.
Вопрос. То есть А.А., в известном смысле, полагал, что Вы барсук?
Ответ. Возможно, да, он считал, что я барсук. Не всегда… Время от времени.
Вопрос. В своих записках А.А. намекает на то, что ему лично знаком некто «Листопад», явление природы в виде желтого человека из прошедшего года. Как Вы прокомментируете этот факт?
Ответ. Мне не показалось, что он жёлтый или какой-то особенный. Обыкновенный человек. Кажется, журналист или писатель. Одна деталь – у него на лбу был нарисован какой-то иероглиф. А.А. полагал, что его тень следует за нами по пятам. На самом-то деле ясно, что листопад остался там, где был всегда, в фиолетовом городе, рядом с Аркадием Степановым…