Всё же следует придерживаться хотя бы приблизительной последовательности событий. Маршрут экспедиции всё более и более запутывался и даже начал пересекать сам себя. Как выяснилось впоследствии, цель была близка, как никогда. Однако сейчас Александрову оставалось лишь погибать в океане «живого жира», без всякой надежды на окончательный покой. Таким образом, была нарушена основная инструкция Гринписа, обязывающая держать барсука на дистанции поводка, а также пренебрегать любыми стимуляторами, кроме кофейных зерен. В результате, уставшие видеть что-либо вокруг, Александров и Ирэн нашли временный приют под огромным тентом, сооружённым на побережье.
«…Ну, как тебе Коктебель? – в панике спрашиваю я себя. – Точнее, то, что от него осталось?»
Мы сидим под тентом, вполне тепленькие, за столиком, уставленным всевозможным пойлом.
Солнца, такого ласкового к нам в начале дня, становится вдруг невероятно много. Приходится прятаться в тень, оберегая свою естественную жёлто-фиолетовую окраску, привычный облик. Пляж умирает под ультрафиолетом.
Единственное спасение – это наша курительная сущность. Как ненормальные, мы задымили все вокруг желтоватым выхлопом «Ватры», прикольных харьковских сигарет.
– Между прочим, – говорит Ирэн, – все известные писатели отдыхали именно здесь.
– Набоков? – рассеянно спрашиваю я.
– Вряд ли. Ещё сигарету? Ты приглядываешь за вещами?
– Нет.
Рюкзак, без всякой надежды на внимание оставленный нами, покоится в тени ядовитого южного анчара. С его листьев, как в фильме ужасов, капает чёрный портвейн…»
«…Ещё ничего не выяснено окончательно. Нам только предстоит проникнуть в истинную природу крымской чертовщины, докопаться до сути местной истории и географии. Персональный Барсук всегда рядом со мной, он поможет мне в этом»
Но пока можно просто напиться. Это самое порядочное, что можно сделать в данный момент…
Косясь краем глаза по сторонам, я замечаю, что мы никому здесь особенно не нравимся и, более того, обращаем на себя внимание потусторонних отдыхающих. Очевидно, что наша парочка не соответствует какой-то важной установке. А моя бородка и шелушащийся лоб выглядят крайне подозрительно.
– Как странно, Ирэн. Как всё это странно. Кажется, я начинаю грустить…
– Что странно?
– Да вся эта страна. Вся эта долбаная страна… Пустяки.
«Пустяки? Почему пустяки?»
– Ничего особенного, Ирэн. Ничего особенного. Скажи мне, что ты видишь сейчас.
– Что-то, вправду, происходит с солнечным светильником.
– Этого не сможет заметить даже слепой. Наше солнце, отец небесный, – оно здорово постарело за последние две недели. Все дело в оборотах Млечного Пути – они делают отца старым, ленивым и усталым. Не буду читать тебе лекцию по астрономии. Мы находимся здесь для другого. И все же, тебе необходимо это знать: на данной галактической долготе, зафиксированы отдельные вспышки красных карликов спектрального класса М. Уверяю тебя, это очень ранняя стадия их развития… Звезды-вундеркинды – наши самые ближайшие соседи. Если ты помнишь, мы говорили что-то о спиральных рукавах. Эти хитроумные завитки суть детородные органы Вселенной. Именно им обязаны своим появлением раскаленные, начинённые термоядом, искрящиеся шары. С огромными скоростями они пересекают галактические просторы, оставляя за собой огненный хвост. Личная история звезд – это история самого грустного одиночества; их пребывание в космической пустоте, отягощённость, вселенская печаль безграничны. Скажу тебе другое – галактические сутки длятся около 250, 000, 000 лет. Возможно ли представить, на сколько тысячелетий способны протянуться подобные сумерки? Бледно-фиолетовая ночь на планете Земля, в центре центров мироздания (обозначим его для простоты крестиком) – что может быть милее, мой дорогой барсук?
«…В беспорядке вещей мы всего лишь двое притихших и подавленных существ. Подобное положение, по большому счету, не представляет реальной угрозы, скрытый диалог. (Твои бета-телепатические позывы невыносимы, как невыносимы плечи, глаза, чревный рот – это крошечное отверстие, насколько я понимаю, выражает испуг? Удивление?) Дело, между прочим, близится к вечеру. Немудрено, что огненные червячки постарели. На самом деле, они пока только набирают силу в противоположной точке суши. Самонаводящаяся спутниковая тарелка, проткнутая золотой спицей мира – это, по сути, лишь антенна, излучающая в пустоту свое относительное «Я».
Скрытая индивидуальность – единственный способ по-настоящему поверить в происходящее с нами… Не так глупо, как может показаться? Претендовать на большее? Холить и лелеять этот клочок моря в своих воспоминаниях? Увы, верный барсук, моя голова давно пуста, как заварочный чайник. Человеческий череп измерен вдоль и поперёк: в специальном атласе, кость внутреннего разума тщательно изучена, рассекречена и расчерчена на аккуратные квадраты. Всегда+никогда, мы заперты в кармической клетке здесь и сейчас, под тентом, сооружённым заезжими корейцами, в городе Коктебель, который я всегда, впрочем, ценил и уважал. Неясно другое – есть ли какой-то выход из этого фиолетового мрака, в доме, наполненном страхом и ненавистью? К несчастью, в наше военное время подобные понятия претерпели уценку».
«… В этом случае, что осталось для меня и моего верного барсука? Сердитая песня улитки? Ненависть спрятанного аборигена? Хочется быть безразличным, если прошлое, как удав, подстерегает свою жертву в настоящем. Попытайтесь понять это, Ирэн. Не стоит придавать значения теням, окружающим нас. Однажды тебе покажется, что я затерялся среди них, что произошло немыслимое предательство, и наша глубокая внутренняя связь потеряна безвозвратно. На этот счет у меня заготовлен запасной вариант. Взгляни на карту. Крестиком я только что обозначил на ней пункт 37. Это небольшая скала на побережье в окрестностях города Судак. На привязи и специальном столбике, от нее в любой момент готов сорваться в восходящие потоки наш секретный планёр. Мы можем покинуть полуостров в любой момент. Наша миссия, конечно, будет провалена, но, по крайней мере, мы сохраним всю фиолетовую информацию и передадим ее на спутник…»
– Однако пока что наше место здесь, в призрачном Коктебеле. Проверено по часам: в этот момент, в московском метро, генерал Андропов запускает астральный генератор. К 2025 году, народы мира готовятся перейти на сухари и зелёный чай.
– Мне нравится зелёный чай… – услышал я в ответ. Ирэн, прикрыв персидские глазки, полулежала на столике и играла бокалом.
– Лепная лепота, – пробормотал я. – Лепная лепота.
Комментарий. Зафиксированный мною только что монолог – всего лишь работа мысли барсука, особенным, но весьма остроумным образом резонирующего в такт пульсациям солнечных пятен. Монолог, как правило, произносится в четвертом лице и представляет собой непереводимую игру слов. Таким образом, под пустынным крымским небом мне удалось выяснить весьма немаловажный факт: мой попутчик, за кого бы он себя ни выдавал, – не просто попутчик. Не так много, но не так уж и мало, чёрт побери.
Сейчас трудно вспомнить, что именно послужило предлогом тому, что нас выставили из кафе. Какие-то фигуры, среди желтоватого дыма наших сигарет, подняли страшную суету.
Несколько приуныв, мы присели на камни в тени кафетерия, который так позорно покинули, и пассивно наблюдали за происходящим.
Цивилизованный отдых трудящихся в Коктебеле-71 был снова прерван, на этот раз – двумя новоприбывшими московскими лесбиянками. Как два нечаянно спарившихся дельфина, они пришли к нам прямиком из сказок Андерсена.
Вторгаясь в наше поле зрения без излишнего кокетства, одна из них, пошатываясь, взгромоздилась на скособоченный шезлонг. Другая, выпутавшись из ног подруги, отсалютовала нам бутылкой. Ее содержимое, согласно коварному замыслу генерала Андропова, представляло для нас определённую опасность.
Что я могу сказать в свое оправдание сейчас, за истечением всех возможных сроков давности? На какой-то момент мне, совершенно оглохшему от телепатической атаки, показалось, что Ирэн – обыкновенная человеческая девушка, а мы – как нам и полагается быть – всего лишь двое туристов во второй фазе душераздирающего фильма. Томная атмосфера городка, в сочетании со всевозможным пойлом, подействовала крайне расслабляюще. В самых искренних чувствах я сжал лапу Персонального Барсука, своего поводыря и ангела-хранителя.