– Грустно, Ирэн. Как всё это грустно.
Какое-то время Ирэн спокойно созерцала морскую гладь и мельтешащих над ней чаек. Затем снова перевела взгляд на лесбиянок Андропова.
– Я ничего не могу поделать, Листопад, – отозвалась, наконец, она. – Но они мне почему-то «нравятся».
Что означало это странное «нравится», я не успел выяснить. Дальнейшее оказалось слишком стремительным. Пьяное знакомство и объятия. Глоток шампанского за нашу новую дружбу. Стаканчик красного креплёного. Рюмка горькой настойки. Дополнительно: несколько бутылок фирменного портвейна «Коктебель-71», который, собственно говоря, всех и прикончил. Равновесие погожего галактического дня оказалось шатким: одна из наших новых знакомок, совершенно пьяная, унеслась на взятом напрокат буере в открытое море (я полагаю, на встречу с девочкой-дельфином). Другая, роняя бутылку, заснула за столиком в кафе, всем своим видом нарушая сухую мистику этих мест.
А я решил, что нам пора. И потащил засыпающего барсука на автобусную станцию. Отчасти я уже понимал, какая катастрофа нас ждет.
Фрагмент А
Спокойствие – вот что ценно в этом существе. Слова на бумаге не способны передать выражение безмятежности на лице Ирэн, когда я загружал ее, утопающую в винных парах, в очередной транспорт. Только спокойствие и покорность своей счастливой судьбе.
Неприхотливая, как барсук, она аккуратна, как кот, и спокойна, как слон. В экстремальной ситуации вела себя подобно женщине-самураю. На так называемом Казантипе (дискотеке под открытым воздухом, занесло нас однажды и туда) она, уже не в силах и состоянии уходить, по обыкновению, в горы, где-то надыбала картонную упаковку для холодильника, положила на песок около пятисотваттной колонки, завернулась на ней в одеяло, и мирно уснула посреди этого рёва.
Согласитесь, терять такого спутника никак нельзя. Так что, когда нас высадили на неизвестном участке неизвестной горной дороги, я встал на обочине с огромным рюкзаком, а самое главное, галлюцинирующим телом под мышкой.
Ирэн не делала, как многие другие, культ из сна. Её отдых был краток, как скромная и естественная надобность организма. После чего мой отдохнувший спутник был снова радостен, бодр и свеж.
Но всё-таки, где-то в глубине души мы оба тосковали по тихой гавани, где нас ожидает южный человек. Южный человек расслаблен и ленив. Он утопает в висячих садах Семирамиды и наслаждается журчащим в прохладной тени пресным источником. Рядом на низком столике – пресловутый зелёный чай, располагающий к приятной беседе. Южный человек, дальний персидско-ассирийский родственник Ирэн, не будет задавать нам лишних вопросов. Он приветливо и мило пригласит нас к столу. Осторожно… не придавите райскую птицу.
Висячие сады оказались миражом. Подобное великолепие было бы бессмысленным вызовом этому дикому краю. Предпочтя всему остальному постоянное бегство, мы обретались на задворках туристической зоны, там, где кончался цивилизованный отдых и всевозможные декорации.
Певица Анна Герман. Комментарий
– Алексей, можешь поставить меня, – сказала Ирэн. – Где мы?
Я осторожно поставил Ирэн на дорогу.
– Не знаю. Не знаю. Частник высадил нас из машины за то, что ты слишком нежно и вызывающе храпела. Не видно ни зги. Что за дорога?
– Мне приснился странный сон, – сказала она. – И даже какой-то кошмарный. Мне приснилось, будто ты утащил меня на себе в какие-то заросли перед телекамерами.
– Как это? В лесу? Телекамеры?
– Ну да, пойдем куда-нибудь.
Действительно, нужно было куда-нибудь идти. Постепенно глаза привыкли к темноте, и я начал различать контуры дороги. Видимо, никакие важные пункты она не соединяла, поскольку ни одной машины долго не было видно.
В этот тёплый южный вечер на горной дороге было легко шагать, несмотря на усталость, несмотря на то, что мы не рассчитывали встретить никого. И хотелось что-нибудь вспоминать в свете восходящей на нашем пути звезды Бетельгейзе.
– Давай остановимся, – предложила Ирэн. – Давай посидим. Нельзя же всё время так идти.
Мы присели, чтобы передохнуть, на камень у дороги.
– У меня такое ощущение с тобой, – сказал я. – Всё время. Будто мы ниоткуда не уезжали и никуда не приедем. Что вот так вечно будем идти куда-то.
– И ещё, – помолчав, добавил я. – Мне подозрительна эта дорога. Именно в такие упоительные вечера на самых глухих участках случаются самые жуткие катастрофы…
– Но мы идем пешком. А ты не певица Анна Герман.
– Что с ней случилось?
– Не самое страшное.
В это время камень под нами зашевелился. Оказалось, мы сели на что-то живое. Оно вставало на свои лапы и, казалось, не обращало никакого внимания на нас, сидящих на его спине. Со своими рюкзаками, мы оказались подняты на большую высоту, высоту роста слона.
– Кто это? – прошептала в ужасе Ирэн. – Как мы могли на это сесть?
На серой спине животного виднелись клочки шерсти; Ирэн схватилась за них, чтобы не скатиться вниз.
…Да, я и вправду начинал жалеть, что мы не затерялись в нашем сумрачном анабабисе, где-нибудь в Коктебеле #71, среди зверолюдей, которые теперь казались мне гораздо менее опасными.
Делать было нечего. Я достал свою дорожную энциклопедию, открыл ее и включил фонарик.
– Здесь написано: животные таких размеров на полуострове не обитают. Самое большое, что мы могли встретить – это карликовый шакал. А тут просто слон какой-то. Не паникуйте, Ирэн. Возможно, это только мистическая сила. В таком случае, для нас будет лучше ей подчиниться.
Я был на удивление спокоен, и сам поражался своей рассудительности.
– Я все поняла, – прошептала она. – Это синий Крымкинс.
– Кто-кто?
– Главный крымский шайтан. Mы только что проснулись на его спине…
– Ах, вот как, боже мой. Наша синяя экспедиция, похоже, принимает угрожающие обороты. Теперь все ясно. Прости меня, барсук. Я виноват перед тобой. А сейчас нам остаётся только пропадать.
– Алексей, я хочу, чтобы ты знал. Я прощаю тебя, – сказал мне барсук, и мы обнялись и крепче вцепились в шерсть.
«…Очнувшись на самом солнцепеке, на заполненном живым жиром пляже, я обнаружил, что сжимаю в руке карту полуострова. Ее, по какому-то озарению, приобрела Ирэн; карта не раз нас выручала, в каком бы штопоре не оказывалось наше путешествие. Достаточно выбрать наиболее полюбившийся нам обозначенный на ней пункт.
Таких точек на карте было немало. Живую шкуру Крымкинса украшали причудливые следы. Каждый ее фрагмент был как отдельный слой большой, пестрой и разнообразной иллюзии.
Здесь был (как ему и полагается), город Ялта, заполненный особенными, дорогостоящими сортами живого жира; военно-морской Севастополь, с упоительными и томными вечерами на живописных скалах; город с рыбным названием Судак. Север полуострова, изрезанный солончаками, почти необитаемый, узкой полосой суши соединялся с материком. В основном, территория выглядела скудной и непригодной для жизни. Девять десятых частей ее площади была выжженная, покрытая скудной колючкой степь. Картина существенно менялась у южного побережья. Горный хребет, небольшая складка на поверхности планеты, поросший лесами гигантский каменный вал, вздымался из ниоткуда именно здесь, и обрушивал свою магматическую сущность в Чёрное море.
История полуострова, восстановленная мной по обрывочным сведениям в экспедиции с барсуком, необычайно сумбурна. Было похоже, что на него, как на лакомый кусочек, по очереди нацеливались различные племена зверолюдей. Но выходило всегда так, что человек начинал тяготиться естественной, не приспособленной для обитания средой. Отпугивало отсутствие культурных ландшафтов, агрессивная колючка, а самое главное – вековые пси-вибрации, достигающие здесь своего пика.
Не имея никакого понятия об истинном предназначении сооружений, зверолюди что-то пытались здесь строить: сначала неприступные крепости, затем секретные военно-морские базы, по прошествии ещё нескольких десятилетий – уродливые мотели и ресторанчики для туристов. Так или иначе, жизнь человеков в основном происходила на границе воды и суши.
Изучая историю полуострова, человек понимает, что начатая в первобытные времена борьба за существование продолжается именно здесь.