«…приходящие в трепете и ожидании. Они подобны потерянной, разобранной на тысячу фрагментов человеческой девочке. Среди синего блуда и неизбежного мрака, она появляется, как мираж, снова и снова,– потерянное воспоминание о последнем лете… скомканное, щекочущее нервы; более того – лишь скользящие, как в медленном кино, возникающие ниоткуда электрические поезда …»
Петров оторвался от записей, отхлебнул из кружки.
Фрагмент 2
«… Солнце необычайно ласково к людям в начале дня. Его лучи свежи и радостны. В начале третьего тысячелетия, расстелив на пустынном пляже специальный пенный коврик, мой барсук подставляет прохладному ветерку свой бархатистый животик.
О да! Совершенно излишне кричать и изображать счастливую ласточку. Достаточно просто войти в море, как в приятное кино».
Фрагмент 3
«… я сломлен и раздавлен, я невероятно одурел от духоты. Все же это никоим образом не должно меня расслаблять.
В девочке-оборотне, моем мистическом попутчике, явно содержится неизвестная программа.
Во время прогулок среди людей, я добросовестно пытаюсь изучать доверенное мне существо. Осторожно выспрашиваю:
– Видела такой-то фильм? Читала такую-то книгу?
Ответная информация неизменна: «НЕТ». Впрочем, было ясно, что человек способен великолепно существовать без всей этой шелухи.
Ирэн, не снимая лёгкого белого платьица, заходила в море, немного проплывала по-собачьи и подставляла своё лицо лучам солнца. И чувствовала себя прекрасно.
Её происхождение на планете Земля оставалось неопределённым: возможно, это были дремучие леса нашей необъятной родины, где время стареет гораздо быстрее, чем население. Спрашивать, каким образом её клонировали в тело земной матери, небезопасно; этим будет спровоцировано короткое замыкание и шок. Вместе с тем, её реакции пока мало отличаются от человеческих.
Здесь нечто большее, чем всевозможные скрытые узнавания, чем параллельное сознание «дежа-вю». Во всяком случае, это находится вне привычных тем светских бесед…
За персидскими глазами, единственным открытым для меня кусочком её мозга, скрывается медленно мыслящий океан, с его игрушечными причудами.
Например, было забавно наблюдать, как она ведет себя в человеческой толпе.
Да или взять хотя бы ее вопросительную склонность. Подобные манеры привлекают мое самое пристальное внимание. Вопросы задаются спонтанно, и каждый раз очень удивляют меня.
«У ТЕБЯ ЕСТЬ ДЕТИ?»
«ВЕРИШЬ ЛИ ТЫ В БОГА?»
Ирэн любит говорить также с незнакомцами, аборигенами данной местности. Постоянно выясняет у них что-то, по поводу дальнейших передвижений рельефа под нашими ногами. Стоя в стороне, я наблюдаю за расспросами и лишний раз поражаюсь её доверчивому вниманию».
Девочка-дельфин
Поскольку дельфину требуется продолжать своё существование на суше, были применены специальные символы: цепочка из кораллов, кулон в виде рыбки, нательные татуировки на морскую тематику. Посему нам не составило труда распознать ее – девушка-дельфин, пришедшая к нам из крымских территориальных вод, явилась к намеченному часу без опозданий.
Фрагмент 4 Фиолетовый город
– Он как будто замедляется, – вдруг говорит Ирэн. – Может, он нас отпустит? Смотри! Какие-то огни. Наконец-то.
Слоноподобное животное, сделав ещё несколько шагов, останавливается около дома с яркой вывеской.
«…шумно вздохнув, он пошевелил массивным туловищем, и мы скатились с него прямо в распахнутые двери
Заведение не похоже на другие, где мы раньше бывали, то есть те, которые посещают туристы: наспех выстроенные, безвкусные забегаловки. Тут что-то другое. Ресторан живет в гордом одиночестве, у дороги из никуда в никуда, вне обычного пространства, вне обычного времени
– Удивительно, – говорю я. – Такое классное заведение, а находится на каком-то отшибе.
Помещение заливал свет специальных ламп, и я понял: из видимого света мы теперь смещаемся в ультрафиолетовую область спектра.
Выбрав столик, поближе к пустующей эстраде, мы что-то заказали и закурили по сигарете. Я пытался изучить, что здесь за публика, но из-за дыма не мог ничего рассмотреть. Были едва слышны голоса и музыка.
– Давай тяпнем водки, – предложил я. – А то пропадем. Жуткое заведение. Здесь люди похожи на мертвецов из-за этого света.
Последовав моему примеру, Ирэн деликатно опрокинула стопочку. Я вздохнул.
– Да, всё тут как-то по-осеннему.
Я с ужасом осознал, что мы не произнесли вслух ни одного слова из нашего разговора. И разговоры за другими столиками только чудились мне, когда я перехватывал чужой взгляд.
– Ты тоже догадался, что здесь общаются взглядами? – сказала глазами Ирэн.
– Только что. На нас кто-то смотрит из кабинета на втором этаже. Не могу разглядеть, что он говорит.
– Что-то сумбурное. Он поёт! – изумилась Ирэн. – Отстукивает на столике ритм и напевает, бета-телепатическими волнами. «Ай-малла, ай-малла, ай-малла».
– Это Южный Человек, – понял я. – Он приглашает нас.
Мы поднялись в отдельный кабинет, откуда просматривался весь зал. И стало ясно, что никого, кроме Южного Человека и двух его друзей, в «Доме у дороги» нет.
– Здравствуй, Ирэн, здравствуй, моя девочка. Кто это с тобой? Твой подопечный? – пропел Южный Человек.
– Так и есть. Мы путешествуем вместе. Приехали из Петербурга, в экспедицию
– Что ж, я могу направить вас. Вот мои друзья.
Две молчаливых человекоподобных фигуры по очереди прикладывались к графинчику и враждебно смотрели на меня.
– Максим Алексеевич Костиков, – представился один.
– Аркадий Степанов, – отрекомендовался другой, сидящий рядом с моим барсуком, с плотоядным выражением лица. Было ясно, он имеет скрытый интерес к моему спутнику.
Лицо Южного Человека вдруг изменилось. Его глаза подернулись маслянистой пленкой, песня прекратилась.
Помещение заполнил зеленый туман. Из этой дымки передо мной материализовался котёнок и запрыгнул ко мне на колени.
– Это Шамиль. Не бойся, погладь, – услышал я.
– Ну, что ж, здравствуй, котёнок из фиолетового города.
По шкуре животного вместе с моей рукой побежали искры. В ответ на моё внимание, Шамиль тоже что-то сказал и, умело пользуясь данными природой коготками, взобрался на меня и обнюхал мой подбородок. Затем принялся задумчиво его покусывать.
Насколько я понял, это был условный знак, очевидно, установленный в местном шайтанате. Зелёный туман рассеялся; подняв взгляд, я увидел перед собой расширенные зрачки Максима Костикова.
– Это Листогрысс… – как бы помимо его воли, отчаянно шипели они. –– новый Листогрысс…
Аркадий Степанов, уже притянувший к себе Ирэн, отпрянул и о чём-то спросил Южного Человека.
– Это тот mujик, – отвечал тот. – Таки добрался, ай.
В ответ на мой вопросительный взгляд, мусульманин прищелкнул пальцами и издал шипящий звук. На столике появились чашки с кофе. После небольшой паузы он заговорил уже нормальным, человеческим языком, но с сильным арабским акцентом.
Дом у дороги, объяснил он, находится в фиолетовом городе. Сейчас их становится все больше и больше. Люди пока ещё не очень догадываются об их существовании.
Первые признаки вторжения – искусственные фиалки, произрастающие на обочинах некоторых крупных магистралей, то есть мест, где человек не обитает, а только проезжает мимо них. Фиалковые города с той же скоростью проносятся в обратном направлении. Поэтому обычный человек никогда не сможет в них обитать – он будет сразу же разорван на части собственным комплексом неиспользованных возможностей.
Если бы не присутствие Ирэн, которой он доверяет, для него было бы загадкой, как сюда могло попасть человеческое существо – а в том, что я человек, пусть уже и не совсем, сомнений нет.
– Одно только непонятно: мы тебя встречали, и отправили отсюда очень далеко, на платформу 39-й километр. Был тут уже один такой. Со стукающей машинкой. Что-то курил, стукал на ней, много смеялся. «Тебе повезло, что нашёл себе барсука, писатель», – добавил Аркадий Степанов. – «Именно барсук, и никто другой, выведет тебя на чистую воду…»