Максим Алексеевич Костиков вёл себя всё более странно. Волны, которые он излучал, на наших глазах превращались в белый шум. С вытаращенными, ничего не говорящими глазами, он сидел в неудобной позе, очевидно, проглотив свой самый неправильный кофе. Я взял свою чашку и поднес ко рту. Привкус оказался слегка солоноватым».
Фрагмент 5
На кукольном личике моего спутника улыбка. Разыскивая источник пресной воды, мы наткнулись на загадочную надпись «человеческий туалет».
«У них здесь что? Даже для барсуков специальные туалеты?» – думаю я.
Чего тут удивляться. В самом звучании украинского языка для русского уха всегда будет чудиться неуловимо неприличное.
Смеясь, мы на ходу осваиваем этот язык. Годины. Хвалыны. Спробуй ще.
Южный говор прелестен и скандален. С галдением и ором в этих краях штурмом берутся электрички, любой другой общественный транспорт. Кто мы такие? Что делаем здесь?
В переполненном вагоне я засмотрелся на симпатичную смуглую девушку. Мы даже познакомились и разговорились.
Человек, достойный украсить собой природу, ощущает себя человеком лиственным. Подобно тонкой, шуршащей вибрации, вырабатывает хлорофилл для своего здоровья.
Все же мы с некоторой завистью наблюдаем, как огромный торт, внесенный в вагон уютной старушкой, мгновенно уничтожается пассажирами. Наша аборигенка принимает в этом активное участие. В этом роскошном, забытом богом крае люди не отказывают себе ни в чём.
– Может, я стесняю тебя? Ты хотел бы расслабиться с местной человеческой девушкой?
– Вряд ли, Ирэн, – отвечаю я и содрогаюсь, представив себе страдания барсука, привязанного к турникету около человеческого туалета.
Фрагмент 6
«…с некоторых пор, меня преследует навязчивое лесное воспоминание. С дремотным Персональным Барсуком под мышкой я продираюсь через всевозможные кусты, ямы и буераки…
– Наша телевизионная компания приветствует Вас и Вашего барсука. Позвольте задать Вам несколько вопросов.
Развалины посреди лесной поляны напоминают древний амфитеатр. По всей видимости, колоссальный прилив оставил здесь свои следы: под ногами хрустят ракушки. Отчетливо видна надпись «ТЕАТР ГОВОРЯЩЕЙ КНИГИ».
– Наши телезрители: парящий над вулканом Кракатук осьминог – свидетель океанских течений.
Под прожекторами, я чувствую себя дьявольски неуютно, так как выгляжу подобно человеку, переходящему через румынскую границу. Не подозревающая истинного смысла происходящего, охмурённая зелёным дурманом Ирэн двигается по съёмочной площадке, как сомнамбула. Всё это напоминает страшный сон: Ирэн, дико вращая глазами, на невидимых роликах пересекает амфитеатр. Во рту я отчётливо ощущаю солоноватый привкус кофе. И мне ничего не остается, как поделиться своими последними сомнениями с общественностью.
– Уважаемый А. Листопад (листопад?) Крымские карликовые овчарочки передают Вам свой последний привет. Уверены ли Вы, что сможете принять участие в нашей передаче?
– Тьма, как таковая, – отвечаю я, – наделена, вопреки сложившемуся мнению, многими составляющими человеческого спектра. Доступно и известно, что призма из черного стекла, помещённая для наблюдения в телескоп, дает великолепную картину страха. Посему я, возможно и постарался бы уклониться от своей миссии – постольку, поскольку телескоп сгущает звёздный свет, он сгущает и звёздную темноту. Белая ночь, характерная для северных широт – всего лишь грязная иллюзия…
– Последнее доказывают наблюдения атмосфер соседних планет. Тончайшие, как невидимый газовый волосок, они всего лишь аккумуляторы, подтверждающие основную идею Персонального Барсука – раскрытие двоичного кода, характерного для отдельно взятой, пересеченной осями координат местности. Похоже, что мы так никогда и не откроем истинную природу здешней истории и географии. Согласно последним сведениям, шайтанизм не есть ключ к ее сути. Возможно, всему виной – заезжие корейские торговцы… Вместе с тем, иероглиф на моем лбу – явно еще более восточного происхождения. Не исключено, что эта история уведет нас к каким-нибудь марсианским самураям… Остается только догадываться. Честно говоря, в данной ситуации Галактическому Гринпису было бы логично решиться на самые крайние меры. Агрессия, причиняющая столько вреда вашему краю, больше, чем всё, что способен осмыслить человек… И всё же, – вдруг, неожиданно для себя, прибавляю я, – я успел полюбить котенка, который покусывал меня за волоски на бородке…
С удивлением я наблюдаю за Ирэн: девушка продолжает двигаться в совершенном, безумном и неземном танце. Это выглядит подозрительно, как запланированная против моей воли часть сценария. Тело Ирэн как будто скользит по невидимым нитям, скрепляющим жалкие остатки Крымкинса.
Я вижу, как среди сосен открывается леденящая душу дверь; пройдет всего лишь несколько мгновений – и мы исчезнем за ней, чтобы пропасть в Крымкинсе навсегда.
– С собственным барсуком. Подумать только, – говорю я напоследок и, приспособив притихшего, с потухшим взглядом попутчика на закорки, исчезаю в лучах света, бьющих в дверной проём.